Если судить по числу посетителей магазинчика «Былое», пришедших «просто посмотреть» в течение дня, мнение Хлои разделяли многие. Мелоди видела: люди шли поглазеть не столько на классические одежды разных времен, сколько на классическую идиотку, которая эти одежды коллекционирует. Любопытствующие посетители жгли ее взглядами, и Мелоди была рада, когда пришло время закрывать магазин.
Роджер, нагнавший ее при выходе из Кошачьего ряда, посоветовал:
– На вашем месте я бы проконсультировался с адвокатом. Мы все знаем, что Хлоя, бывает, ведет себя, как последняя сучка, но на этот раз она права. Если Логан подаст в суд, он может разорить вас дотла.
Совет был здравым, полезным – Мелоди понимала это; она считала также своей обязанностью быть готовой защитить себя, если не намерена легко уступить Логану победу. В результате она посетила своего приятеля юрисконсульта Уилла Макалистера и оказалась дома не в шесть часов, как обычно, а в семь.
Прошедший день был великолепным: чистое небо, ни малейшего ветерка. Воды пролива сияли теми же синими тонами, что и летом, и первые подснежники расцвели на огражденных от ветра местах в саду. К тому времени, когда Мелоди начала подниматься по ступенькам крыльца особняка Стоунхауз, уже вышла луна, и изморозь сверкала, как бриллианты, на подъездном пути.
Закрыв за собой входную дверь квартиры, Мелоди избавилась от сапог, шубы и сумки в прихожей, и, на ходу расстегивая блузку, пошла в спальню. Предстоял еще один вечер с мягким халат ом, меховыми домашними туфлями, огнем в камине и едой, которая успокаивала как душу, так и желудок, – именно в таком порядке.
Небольшая бронзовая лампа на столике у двери в гостиную давала достаточно света, чтобы Мелоди нашла дорогу в кладовку, где она всегда держала про запас сухие поленья вишни – и загораются хорошо, и горят ровно, без яростных вспышек. Когда она вернулась…
– Очень впечатляет, – раздался голос из глубины кресла у нее за спиной.
Мелоди взвизгнула от испуга, голос ее звучал на октаву выше обычного; но она не успела еще остановить свой крик, как испуг превратился в усталое отчаяние.
– Что именно? – спросила она. – Что у меня под полом не сидят гномы и не выходят в мое отсутствие делать сообща за меня всю работу по дому? Или что я не потеряла сознание и не упала замертво при звуках твоего голоса, который здесь никто не собирается приветствовать?
– Отчасти сыграло роль и то, и другое. – Джеймс распрямился, встав с кресла, и теперь маячил над Мелоди. – Но, признаюсь, раз уж ты об этом упомянула, мне больше импонировала бы вторая причина. Она льстила бы моему честолюбию.