– Так можно мне взять рабочую папку?
– Ты прямо как бульдог: если задумаешь что-то, то ни за что не выбросишь эту мысль из головы! Я же сказал: тебе нельзя работать. Хватит с тебя и телевизора, – уже шагнув к дверям, он строго посмотрел на Мариану. – И не смей вставать с постели!
Только когда дверь за ним закрылась, Мариана почувствовала, что напряжение, охватившее ее, несколько уменьшилось. Как, оказывается, она плохо знала себя! Она была уверена, что возникшее еще в беседке желание немедленно исчезнет, как только будет утолено, и никогда не вернется вновь. Она уедет и навсегда освободится от Луи Бено! Не будет даже вспоминать о нем…
И что же вместо этого? Мариана не ощущала ни малейшего освобождения; все ее тело ныло и просило чего-то. Почему-то вспоминалась сцена, когда обнаженный Луи стоял возле лампы в беседке, полуотвернувшись от нее. Только сейчас Мариана по-настоящему поняла, чего требует от нее ее собственное тело…
Она тотчас попыталась отогнать от себя и это видение, и эту мысль, глядя невидящими глазами на экран телевизора. А ведь когда она выстраивала свой план, у нее получалось необыкновенно гладко! На самом же деле все оказалось намного сложнее… Мариана вынуждена была признаться себе, что испытывает еще большее смятение, чем прежде.
– Горячее молоко! – объявил Луи, входя в комнату через небольшой промежуток времени. Выражение его лица снова было совершенно непроницаемым, ничем не напоминая то, с которым он недавно вышел отсюда. – Миссис Маггинс настаивает на том, чтобы ты его выпила.
– Терпеть не могу горячего молока!
Мариана в который раз взглянула на будильник, стоявший на ночном столике. Стрелки показывали без пятнадцати минут девять. И она представила, как Гуннер меряет шагами свой кабинет в Компаунде, ожидая ее звонка.
– Все равно придется выпить. Иначе миссис Маггинс не выпустит меня отсюда живым. И как только ты справляешься с ней?
Мариана нехотя взяла в руки стакан.
– Да она последнее время ведет себя как ангел! Не могу понять, что с ней произошло.
– Наверное, она просто догадалась, насколько я беспокоюсь о твоем здоровье и как прекрасно ухаживаю за тобой. – Он снова сел в кресло рядом с кроватью и улыбнулся ей. – Мне бы хотелось, чтобы и ты осознала: я не представляю для тебя никакой угрозы, Мариана.
Но сейчас он представлял для нее гораздо большую угрозу, чем тогда, когда сердился! Луи подтрунивал над ней, поддразнивал, окутывал ее нежностью, от которой Мариане становилось все более не по себе. Лучше бы он по-прежнему обдавал ее холодом! Луи открылся ей в совершенно новом качестве, о котором она и не подозревала. Открылся с самой опасной для нее стороны… В какой-то момент Мариана почувствовала такую близость между ними, что ей стало страшно.