Бросив взгляд на покинутые здания администрации и диспетчерской и удостоверившись в том, что они необитаемы, я направился к отелю.
Толкнув две хорошо смазанные створки дверей, я вошел.
Помещение было чистым, выскобленным и прохладным. Слуга-малаец тянул шнур расположенного на потолке большого веера. Когда я вошел, он плеснул мне воздуха в лицо. После жары, царившей снаружи, я испытал благодарность к нему за это. Я кивнул малайцу, который меня, казалось, вовсе не заметил, и, поскольку у входа никого не увидел, отправился в бар.
Там в полумраке коротали время двое. Один, с закатанными рукавами, сидел за стойкой бара и читал книгу, а другой потягивал джин в противоположном углу, где балконные двери выходили на веранду. В окно я снова увидел аэропарк и за ним склоны холма, густо поросшие лесом.
Когда я уселся на скамейку перед стойкой бара, человек отложил свою книгу и уставился на меня с откровенным изумлением. Он был невероятно толст, и его мясистое красное лицо обливалось потом. Высоко закатанные рукава рубашки открывали множество татуировок обыкновенного в таких случаях сорта. На пальцы-сосиски было насажено множество золотых колец. Он заговорил с густым акцентом:
— Чем могу быть полезен? Я начал извиняющимся топом:
— У меня, к сожалению, нет с собой денег, поэтому… Человек широко улыбнулся.
— Да. Нет денег! Какая жалость! — мгновение он сотрясался от смеха. — Итак, что вы хотите выпить? Я запишу за вами.
— Очень мило с вашей стороны. Я возьму немного коньяку, — я представился. — Вы владелец отеля?
— Да. Разумеется. Ольмейер — вот я кто, — похоже, он невероятно гордился этим обстоятельством. Ольмейер извлек из-под прилавка большую конторскую книгу и вписал в неё мое имя. — Ваш счет, — сказал он. — Когда положение ваше улучшится, оплатите.
Он повернулся, чтобы снять с верхней полки бутылку коньяка.
— Я склонен полагать, что у вас квартирует некто Шоукросс, — начал я.
— Да. Шоукросс, — Ольмейер поставил передо мной на стойку большой стакан коньяка. — Двадцать центов. Я запишу.
Он внес заметку в конторскую книгу и снова отложил её в сторону.
Это был хороший коньяк. Вероятно, он показался мне ещё лучше, чем был на самом деле, поскольку это было первое спиртное, выпитое мной со времен Сингапура. Я наслаждался им.
— Итак, Шоукросс, — сказал Ольмейер, подмигнув и сделав соответствующий жест, — ушел в горы.
— И у вас пет ни малейшего представления о том, когда он вернется?
Я услышал, как плетеное кресло заскрипело, царапая блестящий пол, затем приблизились шаги. Я повернулся. Это был человек, сидевший у окна. Он держал в руке пустой стакан.