На шестой день на море мне стало ясно, что я умру, и в тот же час я решил предаться иллюзии вместо того, чтобы осознать действительность.
Все утро я лежал на дне своего каноэ. Я прижал лицо к влажной, парящей древесине. Тропическое солнце жгло мой беззащитный затылок, и на израненном моем теле проступали пузыри ожогов. Медленное биение моего сердца наполняло громом мои уши. Оно звучало единой страшной музыкой с тихим плеском воли о борта лодки.
Я не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что мне осталась только смерть, что скоро я погибну — один на всем океане. Это было намного лучше, чем та смерть, от которой я бежал.
Затем я услышал крик морской птицы и слабо улыбнулся про себя. Я знал, что теперь начались галлюцинации. Не было ни малейшей вероятности, что покажется хоть какая-нибудь земля, и поэтому я не мог слышать никакой птицы. В последние дни у меня было уже много подобных акустических иллюзий.
Я погружался в свою последнюю кому, о чем, разумеется, прекрасно знал. Но крик стал настойчивее. Я повернулся и, моргая, уставился в разливы солнечного света. При неосторожном движении моего исхудавшего тела лодка отчаянно закачалась. Превозмогая боль, я поднял голову, вгляделся в серебристо-голубой туман. Вот и последнее видение.
Оно было прекрасно: прозаичнее многих, но несравненно отчетливее.
Впереди всплыл остров. Остров, который поднимался из воды по меньшей мере на тысячу футов, в длину достигал десяти миль, а в ширину был не больше семи; гигантская скала вулканического базальта и кораллов, с темно-зелеными пятнами водорослей, налипших на скалы.
Я снова растянулся в лодке, зажмурил глаза и поздравил себя с силой своего воображения. Галлюцинации становились тем лучше, чем меньше была надежда на спасение. Я знал, настало время отдаться безумию, сделать вид, будто я принял остров за действительность, чтобы умереть в приятной фантазии, а не в ужасном осознании.
Я засмеялся. Смех мой был похож на сухое мертвое карканье.
И снова крикнула морская птица.
И почему это я должен погибать медленно и мучительно, если теперь появилась возможность умереть в отрадной мечте о том, что в последний момент я буду спасен?
Собрав оставшиеся силы, я переполз на корму и дернул за шнур подвесного мотора. Слабо я потянул, ничего не произошло. Но я упорствовал. Потянул еще. И еще. И все это время не отрывал взгляда от острова и все ждал, что сейчас картина поплывет, смажется и исчезнет, прежде чем я смогу воспользоваться этой иллюзией.
Столько видений было у меня в прошедшие дни! Я видел, как совсем рядом (я едва не дотягивался рукой) проплывал молочно-белый ангел с хрустальным кубком, полным чистой воды. Я видел кроваво-красных чертей, протыкавших мою кожу острыми трезубцами. Я видел вражеские воздушные суда, которые в то самое мгновение, когда уже хотели сбросить на меня бомбу, лопались, как мыльные пузыри. Видел шхуну с оранжевыми парусами, надутыми пассатом. Проплывали стайки маленьких черных китов.