Нет, никак нельзя было дать о себе знать. Приходилось ждать, пока предложат контракт, и надеяться, что у Шитова заговорит совесть и он хотя бы намекнет Иве, что ее муж жив.
Рудаки знал, что его проверяли, хотя что они там могли проверять, если у него не было никаких документов, а сам он ничего о себе не говорил. Пришел к нему с визитом как-то один вертлявый, по виду араб. Представился как сотрудник зарубежного отделения фонда, который содержал клинику.
– Спонсор, – пояснил Кузьменко, который его привел.
Говорили они сначала по-арабски, причем вертлявый говорил на диалекте, который Рудаки плохо понимал, а тот плохо понимал арабский Рудаки. Тогда перешли на английский – он у вертлявого был бойкий, но явно не родной. Говорили обо всем: о погоде, об условиях в клинике (Рудаки условия похвалил), о методе доктора Кузьменко (Рудаки похвалил и метод). Потом вертлявый ушел, так и не назвавшись. Рудаки не настаивал.
Связной Андрей при очередной встрече (пришел он в клинику как представитель пожарного надзора, пробыл в «апартаментах» долго под видом проверки сигнализации, проверил «апартаменты» на предмет прослушивания – ничего не нашел) успел рассказать, что вертлявый организует пересылку со стороны Ливии, и персона он в банде очень важная, и от его мнения о Рудаки зависит, предложат ли контракт. Но контракта не предлагали.
Пронзительно громкий звонок вывел Рудаки из задумчивости. Он взял плавки и полотенце и побрел в закрытый бассейн на прописанные ему доктором Кузьменко водные процедуры. По дороге он рассеянно размышлял о том, почему звонок, оповещавший об открытии бассейна и зала тренажеров, был таким оглушительно громким, как «колокола громкого боя» на каком-нибудь эсминце. Он перебрал возможные объяснения этого загадочного явления, от шоковой шумоте-рапии до отсутствия электрика, способного отрегулировать звонок, и остановился на последнем варианте – обычном советском неумении сделать что-нибудь как следует, кроме автомата Калашникова.
В бассейне он переоделся и стал плавать по широкой водной дорожке. Он почти всегда плавал один – бомжи не жаловали панские развлечения, предпочитая пруд и веселую компанию. Плавать он любил, кроме того, надо было сохранять форму, и преодолевая то брассом, то кролем метры короткой дорожки, старался ни о чем не думать, но почему-то именно в бассейне приходили к нему воспоминания о том, как он попал в эту психушку, где живет под обидной кличкой Реквизит.
Началось все точно по инструкции Конторы – его нашли в бессознательном состоянии санитары клиники, собиравшие клиентов для своего заведения. Нашли его возле забора в дачном поселке.