После шаурмы и чая Рудаки повеселел и даже стали появляться у него какие-то пока смутные идеи.
«Самолет отпадает, – думал он, – в аэропорту меня точно ждать будут. Кстати, не понятно, что от меня „Муха-барату“ надо – мы же ведь союзники вроде?» – спрашивал он себя, но при этом понимал, что сам с собой от отчаяния лукавит – перестал Египет быть союзником Империи, знал он, что уже высылают оттуда советских военных инструкторов.
«Надо как-то к границе добраться, – думал он. – Лучше всего было бы на поезде. Интересно, поезда здесь есть?». И словно отвечая на его вопрос, где-то недалеко послышался паровозный гудок.
Он уже пересек площадь со стоянкой бедуинов, и перед ним открылась темная гладкая поверхность большого озера или реки. «Едва ли это Нил, – решил Рудаки, – не может он быть таким широким в верховье, скорее озеро, – и усмехнулся, – вот и сбываются мои видения с озерами и тростниковыми хижинами. Хотя тростниковых хижин что-то не видно и собак тоже, зато поезд – вот он, как по заказу». Вдоль озера тянулась высокая насыпь, и по ней медленно двигался длинный товарный состав. Не совсем отдавая себе отчета в том, зачем он это делает, Рудаки подбежал к насыпи, немного пробежал рядом с поездом и вскочил в открытую дверь одного из вагонов…
Когда-то служил Рудаки в одном НИИ, и случилась там такая история. НИИ находился в пригороде, возле железнодорожной станции, и в станционный буфет сотрудники ходили пить пиво в обеденный перерыв и не только. И вот как-то раз отправилась в этот буфет неразлучная парочка друзей из соседнего отдела, Сикорский и Сверчков, с благородной целью выпить кружку пива, но пива в буфете не оказалось, зато на первом пути стоял товарняк, двери одного вагона были открыты, и Сикорский со Сверчковым, не сговариваясь, вскочили в этот вагон, так как у обоих одновременно возникла блестящая мысль, что пиво, отсутствующее в этом станционном буфете, может быть в буфете следующей, в общем-то недалекой, станции и что есть прямой смысл туда подскочить на товарняке. Мысль была чудесная, но поезд не остановился ни на следующей, недалекой, станции, ни на той, что после нее, подальше, а шел и шел и остановился только в Белоруссии, на станции Барановичи, откуда добирались друзья домой три дня.
«Как бы мне не заехать так куда-нибудь в нежелательное место», – думал Рудаки, слушая мерный, убаюкивающий перестук колес, хотя по его расчетам шел поезд в нужном направлении, на север, и утром должен уже оказаться близко к границе. Устроился он в вагоне удобно – было там навалено сено, и лежал он на нем, глядя на крупные африканские звезды, и скоро заснул.