Золотой капкан (Гладкий) - страница 134

Савин, проверяя билеты, незаметно для окружающих подал знак оперативнику, который с беззаботным видом балагурил с официанткой.

«Где же второй?» – думал Савин. Медленно продвигаясь вперед, он внимательно всматривался в лица пассажиров. Но ни один из них даже отдаленно не напоминал коренастого.

Тем временем начальник поезда, тоже предупрежденный капитаном, вышел из вагона-ресторана в тамбур, где находился еще один оперативник. Теперь все пути отступления Христофорову были отрезаны.

Убедившись, что попутчика Христофорова в ресторане нет (опять Раджа подстраховался, отметил про себя Савин; вот сволочь!), капитан подошел к столику и сел на свободное место рядом с «неуловимым» Янчиком.

– Вот мы и встретились, Христофоров, – негромко сказал Савин. И неожиданно по-мальчишески задорно подмигнул.

Христофоров долго сидел неподвижно, провожая взглядом бегущие вдоль окон перелески, затем неторопливо потушил окурок, и повернулся к Савину.

– Я весь внимание. В словах Христофорова прозвучала незамаскированная ирония.

– А нам везет на встречи в ресторанах.

– Что-то не припоминаю. И позвольте спросить: с кем имею честь?

– Прошу, – показал ему удостоверение Савин. – Следуйте за мной. И, пожалуйста, без ненужных эмоций.

– Ну что же, – пожал плечами Христофоров, – если вы так настаиваете… Официант, счет! Сдача не нужна. Идемте…

Оперативная группа во главе с капитаном самым тщательным образом проверила остальные вагоны состава. Но попутчика Христофорова в поезде не нашли.

Из вещей у Христофорова был только небольшой портфель, в котором находились махровое полотенце, мыло, зубная щетка, паста, электробритва и сигареты. В его туго набитом бумажнике была крупная сумма денег, около трех тысяч долларов, и двенадцать тысяч рублей. И паспорт на имя Христофорова Яна Лукича, 1925 года рождения.

Глава 13

Шталаг[15] VIIВ, Ламсдорф, Верхняя Силезия. Март 1943 года. Рассвет.

Хмурое утро неутомимо выплескивает на безмолвные шеренги военнопленных все новые и новые порции дождя. Чужое небо беспощадно к бывшим солдатам, оно опустилось так низко, что кажется плитой гигантского пресса, готовой в любой момент размозжить им головы. Люди молчат. Ни единого слово нельзя услышать от них, даже находясь вблизи. Кажется, что на плацу стоят не живые существа, а зомби, которых подняли из могил. Изможденные лица, отрешенные взгляды, прохудившаяся до дыр одежда. А перед ними, за колючей проволокой, денно и нощно дымят трубы крематория. Дождь усиливается. Взъерошенные овчарки жалобно скулят и стараются укрыться под плащ-палатками эсэсовцев. Охранники злобно поглядывают на военнопленных, считая русских виновниками того, что им приходится торчать под дождем уже битый час.