Старый, отощавший за зиму медведь бредет вдоль берега широкого и бурного ручья. Свалявшаяся темно-коричневая шерсть зверя пестрит рыжеватыми проплешинами, одно ухо изодрано в клочья, на левой передней лапе ясно просматривается давний шрам от пулевого ранения – медведь хромает. Изредка он останавливается и, уставившись на быстрые прозрачные струйки, надолго замирает, наблюдая за резвящейся стайкой хариусов, преодолевающих очередной перекат. В глубоко посаженных глазах зверя вспыхивают голодные искры, морда беззвучно щерится в хищном оскале длинными клыками.
Но вот короткий, стремительный удар лапой, неожиданный для грузного и неповоротливого с виду зверя, вверх поднимается фонтан брызг, словно от взрыва выметнувшийся из темной глубины промоины, и злой, хриплый рык разочарованного неудачей медведя вырывается из его пасти: в который раз желанная добыча оказывается проворней подрастерявшего к старости ловкость и сноровку хищника.
Неожиданно медведь, будто наткнувшись на невидимую глазу преграду, резко останавливается; высоко подняв морду, он несколько раз шумно вдыхает влажный от испарений воздух. Неуклюжая фигура зверя вдруг подтягивается, под шерстью взбугрились литые мышцы. Медведь мягкими, стелющимися прыжками взбирается по осыпи на каменистый обрыв, бесшумно проскальзывает сквозь кустарник и затаивается среди бурелома на небольшой возвышенности.
Внизу, метрах в тридцати от хищника, ручей разливался в неширокий плес, густо усеянный каменными глыбами. Две человеческие фигуры копошились там, на песчаной косе, намытой паводками. Это были Кукольников и Деревянов. Ротмистр набрасывал лопатой золотоносный песок поближе к воде, где поручик Деревянов сноровисто орудовал промывочным лотком.
Оба значительно подрастеряли свой офицерский лоск и теперь больше смахивали на попрошаек, одетых в обноски с чужого плеча, нежели на недавних руководителей белого движения на северо-востоке России. Но если обветшалая одежда Кукольникова все же была чисто выстирана и в аккуратно наложенных заплатах, а запавшие щеки выбриты до синевы, то мундир и брюки поручика превратились в лохмотья, которыми побрезговал бы и старьевщик, сквозь прорехи виднелось давно не мытое тело, а огрубевшее смуглое лицо укрывала жидкая неухоженная поросль.
Как-то Кукольников намекнул, что поручику следовало бы получше следить за своим внешним видом. И получил в ответ от озлобившегося от непривычно тяжелой старательской работы Деревянова такой набор ругательных выражений, где «вшивый чистоплюй» было, пожалуй, самым мягким. Только годами отработанное профессиональное самообладание позволило ротмистру придержать палец на спусковом крючке небольшого, с виду игрушечного пистолета. О его существовании осторожный и мнительный Деревянов даже не подозревал. Пистолет хранился вместе с табакеркой в правом кармане брюк, в специальном отделении. Несмотря на размеры, оружие было надежным и безотказным. В свое время его изготавливали по специальному заказу Жандармского корпуса для секретных агентов. Пистолет был оснащен патронами с усиленным пороховым зарядом.