Наш отряд по узкому мостику переходил глубокий холодный ручей. Дергающейся прихрамывающей походкой перешел на ту сторону Тристан, впереди меня шел маркиз де Лескюр. Я уже было ступила следом за ним на шаткую узкую жердь, соединяющую оба берега, и тут же ощутила сильный толчок в плечо. Мне не удалось удержаться на мостике, и я соскользнула в воду, оказавшись в ручье по колено.
Я в бешенстве обернулась, не сомневаясь, что меня толкнули нарочно. Ответом и подтверждением моей догадки были два узких, сведенных ненавистью глаза, Герцог де Кабри, вот мерзавец!
– Мадам, все в порядке?
Маркиз де Лескюр бросился мне на помощь, подал руку, помогая снова взойти на мостик:
– Что вы стоите, герцог? Помогите женщине!
– Нет, ради Бога, не надо! – вскричала я раздраженно.
– Мне вполне хватит вашей помощи, маркиз.
– Почему вы упали? В чем причина?
– Ни в чем. Я устала и оступилась, – произнесла я, считая ниже своего достоинства жаловаться на герцога.
Мерзавцем он был, таким же и остался. Ну и мелочная же душонка! До сих пор не забыл того, что давно уже стерлось в моей памяти. Мне вспомнились собственные слова о душе гнилой, как сердцевина червивого яблока. Так оно и есть. Тогда я точно выразилась.
Сдерживая слезы, я прошла в дом лесника. Тристан распорядился, чтобы нам дали поесть, и мы с Брике не заставили себя просить дважды. От выпитого вина мне стало жарко, я сбросила шаль, сняла чепчик и с удовольствием распустила золотистые волосы по плечам. Отблески свечей придавали локонам платиново-медный оттенок. Мужчины, ужинавшие вместе со мной, уставились на меня так, словно впервые увидели.
– Что такое? – проговорила я удивленно, чувствуя, что невольно краснею.
– Ну и чудеса! – изумленно протянул герцог Булонский.
– Я вас только сейчас разглядел. А вы, оказывается, прехорошенькая!
– Ах вот что? – сказала я, успокоившись. – Да, была когда-то.
– Да не когда-то, а сейчас, черт возьми! Ну и дела, ничего не скажешь. Вот только эта царапина – где вы ее получили?
Я осторожно прикоснулась к щеке.
– Так… Было дело.
Я выпила еще целую кружку сидра, не думая о том, что могу захмелеть. В домишке лесника было тепло, даже жарко, и от этого клонило ко сну. Румянец вспыхнул у меня на щеках, глаза закрывались.
– Погодите спать, мадам.
Тристан Отшельник словно бы и не пил ничего, оставался все таким же суровым и мрачным.
– Уже полночь. Клянусь святой Анной Орейской, вам надо спешить.
– Да, – прошептала я, – мне нужно в Бретань, в Сент-Элуа.
– Господа, кто возьмет с собой эту даму и обяжется доставить ее в Ренн целой и невредимой?