– Ну, чего вы визжите? – принялась отчитывать меня сестра милосердия, прибежавшая на крик. – Неужто здесь мало визгов? Голова раскалывается! Вы что же, смерти не видели?
– Отчего она умерла? – спросила я, стуча зубами.
– Родильная горячка. Для нее это к лучшему. Отмучилась. Я устало опустилась на свой грязный тюфяк. Мне было плохо: сильно ломило затылок, покалывало в висках, во рту – сплошная горечь. Признаваться в своей болезни мне не хотелось. Все равно никто не станет лечить. Я вспомнила, что уже довольно давно ничего не ела и не пила. Но ни еды, ни питья мне не предлагали, а просить у меня не было сил – здесь каждая просьба воспринималась как вызов. Ах, лишь бы уйти отсюда поскорее… Здесь и здоровый человек заболеет. Здесь так грязно. И эти грубые сестры…
С этими мыслями я снова забылась.
…За окном лил дождь. Крыша дома протекала: каждую минуту с потолка срывалась тяжелая капля. Я открыла глаза.
– Ну, наконец-то, – произнес женский голос, и кто-то приподнял меня.
Я с трудом приходила в себя, медленно вспоминая, где нахожусь.
– Откройте рот, – приказали мне.
Я подчинилась, тотчас почувствовав, как теплая сладкая вода вливается мне в горло. Судорожно глотнув, я закашлялась, закашлялась тяжело, с хрипом и болью в груди.
Меня осторожно опустили на тюфяк. Незнакомая: пожилая женщина склонилась надо мной.
– Я долго спала? – спросила я тихо.
– Три дня.
– Что? – Я решила, что ослышалась.
– Три дня. Вы не спали, вы были в беспамятстве. – Она приложила палец к губам: – Молчите. Вы очень больны.
Я попыталась осмыслить то, что услышала. Я больна? Вероятно, это так, я ведь чувствовала, что заболеваю. Три дня… Ужас захлестнул меня, накрыл с головой, как морская волна во время шторма.
– Где они? Мои дети? Они живы? – проговорила я, превозмогая спазмы в горле.
Если эта женщина сказала мне правду, моим малышкам уже четыре дня. Только Бог знает, что с ними могло произойти за это время.
– Не беспокойтесь. Они здоровы, за ними хорошо присматривают.
Я не поверила. О чем говорит эта женщина? О каком уходе? В этом зловонном месте никто никому не нужен.
Я думала, что женщина оставит меня, но она не уходила.
– Кто вы? – спросила я наконец.
– Я сестра Беата.
– Вы монахиня?
– Теперь так запрещено называться. Да, я была монахиней. Мне поручено ухаживать за вами.
Я все еще не верила. Мне выделили сиделку? Неужели то, что я видела, мне лишь приснилось? Та женщина, моя соседка, умерла именно потому, что за ней не было никакого ухода. Ей даже воды не подали. Почему же ко мне относятся иначе?
– За вас заплатили. Мы устроили вас здесь настолько хорошо, насколько это возможно.