Андрей, подобрал брошенный девушкой нож, кинул его в болото от греха подальше, потом опустился на легкий стул рядом со столиком, — ноги не слишком хорошо слушались Управителя.
Девушка упорно молчала. Тягостное молчание было красноречивей слов. Живой Бог создал вокруг пейзаж тропического взморья. Появился белый песок, кристально прозрачная вода, цвета голубого топаза, пальмы, бунгало на заднем плане. С убаюкивающим шелестом покатились волны, повеяло прохладным ветерком.
Светило в небе успело заметно сместиться к закату, прежде чем Рогнеда снова заговорила.
— Ничего что я тебя так? — спросила девушка, глядя в пространство ничего не выражающими глазами. — Ты не представляешь, до какой степени я одичала там, какой стала немытой, жилистой дикаркой. Представь меня, бьющейся в экстазе, с бубном из человеческой кожи и человеческой берцовой костью вместо биты…
— Не, я не обижаюсь, — только и сказал Управитель. — Я предпочитаю тебя помнить среди роскоши парадной залы Дома Вечности, такой, как увидел в первый раз. Я уже не помню в деталях, что на тебе было надето. Просто создавалось ощущение, что ты вся блестишь и переливаешься от сияния шелка и драгоценных камней. Но драгоценности не могли затмить глянца атласной кожи и бездонной глубины твоих зеленых глаз. Ты показалась мне неземным существом, самой прекрасной женщиной, которую я когда-либо видел. Ты посмотрела на меня, улыбнулась и сказала — «Ну, здравствуй, Пастушонок».
— Это даже интересно, — девушка повернула голову к мужчине, с удивлением разглядывая Живого Бога. — Что это ты вдруг вспомнил?
— Но самым главным был ореол любви и доброты, который окружал тебя. Ты просто светилась этой любовью. Казалось, она просто переполняет тебя и мягким свечением распространяется вокруг, на все, на что падает взгляд твоих глаз.
— Я изменилась? — с кокетливой улыбкой поинтересовалась Управительница.
Бывшая императрица подумала, что знай она, как все обернется, то сразу же приказала бы посадить на кол улыбчивого простого паренька.
— Ты стала еще красивее, — заверил ее мужчина.
— Это уже серьезно, — печально улыбнулась девушка. — Ты, видимо, хочешь озадачить меня чем-то особенно неприятным.
Рогнеда вспомнила, как часто Пастушонок мелочно придирался, травил и преследовал ее, доказывая Управителем и самому себе, что давно уже перестал быть прихвостнем джиханской суки. Бывшая императрица все помнила, но ничего не могла сделать.
Холодная, стылая ненависть, спрятанная в дальних уголках сознания, желание переиграть взбесившуюся свору тех, кто когда-то раболепно склонялся перед ней, заставляли ее продолжать жизнь.