– Алло?… – сказал Ребус, прижимая к уху аппарат.
Снаружи сгущались прохладные сумерки. По улице медленно катились такси, их водители высматривали потенциальных клиентов. Какая-то женщина, запнувшись о вывороченную плитку мостовой, выронила пакет, из которого высыпались и раскатились в разные стороны ярко-оранжевые апельсины. Бритый наголо юноша в кожаной куртке и с серьгой в носу бросился их подбирать. Обычная любезность, и все же Ребус продолжал пристально смотреть на парня, пока он – просто на всякий случай – не поспешил убраться восвояси.
– Джон?… Это Джин. Ты на работе?
– Веду наружное наблюдение, – сообщил Ребус самым серьезным тоном.
– Ох, извини, пожалуйста. Я перезвоню…
– Все в порядке, Джин, я пошутил. На самом деле мы просто зашли в бар с одним… приятелем.
– Как прошли похороны?
– Я туда не поехал. Вернее, поехал, но понял, что не смогу остаться до конца.
– И теперь пьешь?…
– Ты говоришь так, будто работаешь в телефонной службе психологической помощи алкоголикам и наркоманам!
Джин рассмеялась.
– Я, собственно, не имела в виду ничего подобного. Скорее наоборот… Дело в том, что я сижу дома одна, и у меня есть бутылка хорошего вина.
– И?
– И я была бы рада, если бы кто-нибудь помог мне ее распить.
Ребус знал, что не способен сейчас вести машину. Он вообще был ни на что не способен, если на то пошло.
– Я не знаю, Джин, – проговорил он медленно. – Ты еще не видела меня, когда я выпью.
– Разве после нескольких стаканчиков виски ты превращаешься в мистера Хайда? [17] – Она снова рассмеялась. – Я не видела тебя, но я видела своего мужа, так что вряд ли ты сумеешь чем-то меня удивить. – Джин старалась говорить небрежно, но теперь и в ее голосе прорезались напряженные нотки. Возможно, она жалела, что вообще позвонила (кому нравится нарываться на отказ?), а возможно…
– Хорошо, я приеду. Возьму такси… – Ребус быстро оглядел себя. Он все еще был в «похоронном» костюме – только снял галстук и расстегнул две верхние пуговицы рубашки. – Но сначала я, пожалуй, заеду домой и переоденусь.
– Как хочешь.
Ребус посмотрел на противоположную сторону улицы. Давешняя женщина стояла на автобусной остановке, время от времени косясь на свой пакет, словно проверяя, все ли апельсины на месте. Он вздохнул. Такова была городская жизнь: бескорыстие исчезло, как птица дронт, а недоверие сделалось частью брони, которую надеваешь, чтобы уберечься от лишней боли и разочарований.
– Тогда до встречи, – сказал он в телефон.
Вернувшись в бар, Ребус увидел, что Грант допил пиво и теперь неловко переминается с ноги на ногу рядом со стойкой. Увидев его, Грант поднял вверх обе руки.