– Не хочешь объяснить почему?
Шивон огляделась по сторонам, словно надеялась прочесть на стенах подсказку.
– Сама не знаю, – честно призналась она. – Просто в данный конкретный момент мне почему-то не хочется заниматься этой работой.
– Дело в том, Шивон,- медленно сказала Джилл, – что потом, когда у тебя пройдет блажь, я могу и не повторить свое предложение.
– Я все понимаю, но… Быть может, я слишком завязла в этом деле и оно меня не отпускает… Одним словом, я бы хотела продолжить расследование.
– О'кей, – протянула Джилл. – Значит, на том и порешим.
– Я могу идти? – спросила Шивон и взялась за ручку двери. Последние слова Джилл могли ничего не значить, а могли означать очень многое, но она старалась об этом не думать.
– Да, конечно. И попроси Гранта зайти…
Шивон, успевшая приоткрыть дверь на дюйм или два, на мгновение замешкалась на пороге, потом кивнула и вышла. Почти сразу в кабинет заглянул Ребус.
– Ты не могла бы уделить мне пять секунд?
– Только не больше, – хмуро сказала Джилл, но Ребус уже вошел и закрыл за собой дверь.
– Знаешь, я забыл упомянуть об одной вещи…
– Забыл упомянуть?… Гм-м… – Джилл скептически улыбнулась.
– Ну да… – Ребус держал в руках скрученный в рулон факс. – Вот, это поступило из Дублина.
– Из Дублина?
– Да, от некоего Деклана Макмануса… Я просил его навести справки о семействе Костелло.
Джилл слегка подняла брови.
– Могу я узнать, что это тебе вдруг пришло в голову?…
Ребус пожал плечами.
– Наверное, интуиция подсказала…
– Но ведь мы, кажется, их уже проверяли?
Ребус кивнул:
– Ну да, проверяли… Знаю я эти проверочки. Звонят в полицию по месту жительства, а оттуда присылают справку, дескать, никто из родственников к суду не привлекался и в тюрьме не сидел. На этом, как правило, формальная проверка и заканчивается, и самое интересное остается, так сказать, за рамками. В случае с Костелло за рамками оказалось довольно много интересных фактов…
Поглядев на лицо Джилл, Ребус понял, что сумел поддеть ее на крючок. Она заинтересовалась и даже велела заглянувшему в кабинет Гранту зайти через пять минут.
– Лучше через десять, – поправил Ребус и подмигнул молодому детективу. Потом он снял с единственного в кабинете стула для посетителей несколько увесистых папок и сел.
Макманус оказался на редкость хорошим полицейским; во всяком случае, к просьбе Ребуса он отнесся весьма добросовестно. Согласно собранным им данным, в старшем подростковом возрасте Дэвид Костелло отличался необузданным нравом и не слишком примерным поведением. «Слишком много карманных денег и недостаток внимания» – так прокомментировал Макманус свое утверждение. Как узнал Ребус, под «не слишком примерным поведением» его ирландский коллега подразумевал пристрастие к дорогим спортивным автомобилям, многочисленные штрафы за превышение скорости и Устные предупреждения в случаях, когда любой другой нарушитель оказался бы за решеткой. Драки в барах, разбитые стекла и изуродованные телефонные будки, минимум два эпизода «отправления естественных надобностей в общественном месте» (в том числе в полдень на О'Коннелл-бридж – подвиг, который произвел впечатление даже на Ребуса), но и это было еще не все. К восемнадцати годам Дэвид Костелло уже был обладателем своеобразного рекорда, состоявшего в том, что его перестали пускать в такие пабы, как «Оленья голова», «Джи Гроханз», «Дэвид Бирнс», «О'Донахью», «Догени и Несбитт», «Шелбурн», и некоторые другие, общим числом одиннадцать. Примерно в то же время его тогдашняя подружка заявила в полицию, что Дэвид якобы ударил ее кулаком в лицо, когда они выходили из ночного клуба где-то на набережной Лейффи.