– С чего тебя на подозрения-то развезло? – хитро прищурился Петрович. – Помер сердечник. Мотор прихватило и помер. Делов-то, а ты гришь «замочили».
– Мотору старика не в тюряге ломаться. Тюрьма для Клима – дом родной.
– Так его в карцер определили, милок, – в игривом ключе возразил Петрович. – Карцер и здорового, и молодого сгубит, а тут старичок.
Затягивающийся треп был Шраму на руку. Он приготовил следующую спичку. А тут еще Чубайс включил магниотофон. Самому молодому и рыжему приспичило послушать музон. «Ладком, славно ты это удумал, щенок, – похвалил Шрам, – в отличие от главного Чубайса не выключаешь, а включаешь».
– Оно так, да я тут с людьми пошептался, – продолжал говорить Шрам. – Впечатление такое, что Клим глубоко зарылся в местные дела, раскапывать стал, доискиваться. А вор он правильный был, беспредел и когда не по понятиям ой как не любил. Мог, выйдя из «Углов» правИло учинить.
(Вторая спичка не загорелась. Видать, серная нашлепка была с гулькин хер, тихо пшикнула и тут же потухла. Теперь Шраму добавилось заботы: от той, что загорится, поджечь эту, с халтурной головкой).
– Ну, чего он прилип, а?! – опять не усиделось Клещу, опять он взвился. – Нечисто, Петрович. Давай кончать!
– Как «чего прилип»? – если кому и можно пробить спокойствие Петровича, то явно не Клещу. – А помнишь, как фраерок один, вроде бы и не шибко смелый, пристал, зная, что до финиша осталось одно движение руки. Дескать, чем у нас дубинка нафарширована, свинцом или оловом, вцепился, как... хе-хе... клещ, ответь ему и все тут, – видимо, от дурного вляния шибутного кореша Петрович решил дальше не играться в игру «а как ты пришел к такому выводу», – Лады. Раз тебя не отпускает твой Сибирский дедушка.
– Сами работали, – с гордостью сообщил Петрович. – Этот старый мухомор крепким дедком оказался. И хитрым. Вроде обшмонали его сверху донизу перед засадкой в карцер, знали, какого волчару обыскивают, а протащил паскуда лезвие. Половинку лезвия. Ромку прикончил. По шее полоснул. Как он при шмоне увернулся?
– Ну, это не велик фокус, ты Коперфильда из дедугана не лепи, – встрял в рассказ «с Медным всадником». – Слыхал, некоторые умудряются под кожу пятки засаживать, типа как карманчик там сооружают. Или за щекой лезвие держат, а когда вертухай лезет пальцами в рот, перебрасывают языком с места на место.
Неугомонный Клещ не дал о себе забыть.
– Он с какими-то людями тут трендел за Сибирского. – И опять вскочил, вытянув по-рачьи руки. – Кто-то ему назвонил. Вызнать бы надо, а, Петрович? – И почти умоляюще. – Дай я его пощупаю. Он у меня запоет, а следов не будет, ты ж меня знаешь.