– Да, верно… – Розовски прошелся по комнате, обманчиво-скучающим взглядом еще раз окинул скудную обстановку. На столике лежали несколько старых газет на русском языке. Он неторопливо перелистал их. Одну газету – вернее, оторванную газетную страницу – просмотрел внимательнее, с обеих сторон. Помедлил немного, потом сложил вчетверо и сунул в карман, пробормотав при этом:
– Вы не будете возражать, Шошана? Это всего лишь страница, вырванная из старой газеты.
Соседка пожала плечами:
– Мне все равно, – сказала она. – Но я сообщу Мирьям.
– Не волнуйтесь, мы сами сообщим. А что во второй комнате?
– Спальня.
Натаниэль заглянул в спальню.
– Я сейчас, – сказал он адвокату. – Еще несколько секунд, – он вошел во вторую комнатку. По сравнению с ней салон выглядел залом для торжеств. Кое-как протиснувшись между платяным шкафом и наспех застеленной кроватью, Розовски подошел к крохотной табуретке, видимо, служившей чем-то вроде туалетного столика. На столике лежала массажная щетка, тюбики с ночными кремами, еще какие-то женские ухищрения. Рядом с маленьким изящным зеркальцем стояла фотография в тонкой металлической рамке. Фотография изображала молодую женщину в вечернем туалете и с тщательно уложенной прической. Фоном служил праздничный стол и украшенная елка. Это был, пожалуй, первый предмет в квартире Головлевой, заинтересовавший Натаниэля. Он вернулся в салон с фотографией.
– Цвика, – он протянул адвокату фотографию, – там, на Ганей-Кайц была такая же фотография?
Адвокат внимательно рассматривал фотографию.
– Думаю, да, – сказал он. – Во всяком случае, очень похоже. Если и не та же самая, то делалась в тот же день.
– Вечер, – поправил Розовски.
– Да, вечер. Видите – стол, разукрашенная ель сзади.
– Новый год, – сказал Натаниэль.
– С чего вы взяли?
– Елка.
– Ах да… Нет, она говорила, что фотография была сделана в ее день рождения.
– Да? – Натаниэль коротко засмеялся. – Вот невезение. Я ей сочувствую.
– Почему?
– Плохо рождаться в дни праздников. Нет ощущения собственной уникальности.
– А что, это ощущение так необходимо? – спросил адвокат.
– Конечно, – серьезно ответил Натаниэль. – Каждый человек должен ощущать себя уникальным. Иначе очень тяжело жить, – он еще раз посмотрел на фотографию. – Красивая женщина. Верно?
– В жизни даже лучше, – сообщил адвокат. – несмотря на то, что я видел ее в обстановке… – он запнулся, коротко посмотрел на молчавшую Шошану.
Розовски положил фотографию на столик.
– Шошана, я хочу вам задать деликатный вопрос, – сказал он. – Вы позволите?
– Задавайте.
– Ваша соседка… Она производила впечатление легкомысленной женщины?