– Вы всерьез предлагаете допросить брата китайского императора и его приближенных, как шайку обыкновенных преступников? Обвинить их в покушении на убийство? Потребовать у них алиби и доказательств их невиновности? Лучше уж сразу сунуть факел в пороховой погреб – нашей миссии так и так конец, а на дне морском ссор не бывает.
– А вы что предложите? Сидеть и улыбаться им, пока они не ухлопают наконец Лоуренса? – рассердился в свою очередь Грэнби. – Вас-то, думаю, это как раз устроит; противников выдачи Отчаянного станет на одного меньше, а на воздушный корпус вам наплевать.
Хэммонд резко обернулся к нему:
– Я прежде всего забочусь о государстве, а не об отдельных людях или драконах – как поступали бы и вы, будь у вас хоть малейшее чувство долга…
– Довольно, джентльмены, – пресек перебранку Лоуренс. – Первый наш долг – добиться прочного мира с Китаем, а первая надежда – сделать это, не лишившись Отчаянного. Споры по обоим этим вопросам недопустимы.
– В таком случае задуманное вами дознание не поможет ни надежде, ни долгу, – отрезал Хэммонд. – Что вы намерены делать, даже если какие-то улики найдутся? Заковать принца Юнсина в кандалы? – Он помолчал и уже спокойнее продолжил: – Не вижу никаких причин, по которым Фен Ли не мог бы действовать в одиночку. Вы говорите, что первое нападение случилось в новогоднюю ночь: должно быть, вы чем-то обидели его, сами того не ведая. Возможно, он был фанатиком и не мог стерпеть, что Отчаянный достался вам, – или просто безумцем. Возможно и то, что вы ошибаетесь. Это представляется мне наиболее вероятным, ведь обстоятельства в обоих случаях могли кого угодно сбить с толку. На празднике все крепко выпили, а в шторм…
– Бога ради, – бесцеремонно перебил его Грэнби, – объясните нам заодно, зачем Фен Ли при таких обстоятельствах толкал Лоуренса в люк и бил его ломом по голове.
– Если ваши предположения хоть в чем-то верны, – заговорил онемевший на время Лоуренс, – то дознание как раз и откроет правду. Ни безумие, ни фанатизм Фен Ли не укрылись бы от его соотечественников – а если я невольно его оскорбил, он наверняка сказал кому-то об этом.
– Устанавливая это, вы неизбежно заденете честь члена императорской семьи – особы, от которой зависит наш успех или провал в Пекине. Я не дам согласия на подобные розыски – более того, я решительно их запрещаю. Если же вы все-таки предпримете такую попытку, я всеми силами постараюсь убедить капитана корабля, что долг перед королем обязывает его взять вас под стражу.
Этими словами Хэммонд дал им понять, что для него лично дело закрыто.