– Я говорю: воспитаем! – обрадовался Перегонов.
После удовольствий, вызванных пандейрой и глупостями ничтожеств, Шубникову захотелось приоткрыть силу и убедиться – при нем ли она. Он взглянул на наглеца коротко и зло. Перегонов задергался, стал проверять карманы пиджака и брюк, вынул зеленый шелковый носовой платок и положил его на стол.
– Уберите, – сказал Шубников. – Я не страдаю насморком.
– Извините. Я совсем не то! – поспешил Перегонов.
– Слушаю, – сказал Шубников, отпуская силу.
– Мы бы хотели вас послушать…
– Слушаю, – повторил Шубников.
– Меня направили к вам с требованием, – словно бы не веря самому себе, произнес Перегонов.
– С чем?
– Нет, извините, извините, – заторопился Перегонов. – Меня направили к вам с предложением.
– Обратитесь в отдел предложений.
– Нет. – Перегонов проявил твердость, какую почувствовал и Шубников. – Меня направили к вам, более ни к кому.
– О чем вас направили просить? – быстро сказал Шубников.
– О вертограде многоцветном.
– Что имеется в виду?
– Именно вертоград многоцветный. Вы должны понять. А поняв, обязаны способствовать нам.
– Не обязаны, – сказал Шубников. – И не должны. Но понять сможем. Кстати, те, что вас посылали, имеют представление о ценах на подобные услуги?
– Есть случаи, – улыбнулся Перегонов, – когда можно обойтись и без цен.
– У нас ни для кого нет привилегий и исключений. Для нас все население одинаковое.
– Вашу деятельность никто не изучал? – поинтересовался Перегонов. – Хотя бы с финансовой точки зрения. Есть ли соответствие правилам и установлениям? Возможны и другие ракурсы.
Шубников не счел необходимым отвечать.
– А то ведь можно вас вот эдак да и ногтем! – И Перегонов движением пальца показал, как можно поступить с Палатой Останкинских Польз.
– Не вы ли уполномочены быть ногтем? – спросил Шубников.
– Не ваше дело, – нахмурился Перегонов.
– Вы не фининспектор?
– Неужели я похож на фининспектора?
– Вы похожи на начальника футбольной команды первой лиги.
– Ну-ну! Шутить изволите, батюшка. А дерзите вы нам напрасно. Я ведь пришел к вам от Каленова.
– От Каленова. И что же?
Этот вопрос как будто бы смутил Перегонова.
– От Геннадия Павловича Каленова. Вы его могли знать. Он жил недалеко отсюда. Мы потому и решили обратиться к вам, что он тоже был останкинский. – Но тут Перегонову его интонации, видимо, показались излишне искательными, он добавил с усмешкой имеющего за спиной войско: – Вот так-то, батюшка!
Шубников действительно знал Геннадия Павловича Каленова. Тот жил когда-то через три дома от него. Белокурый, бледнощекий крепыш, ровесник Шубникова или года на два старше, иногда появлялся и в автомате на улице Королева. Там его Шубников и видел на расстоянии. В ту пору Каленов был ровня всем. Он внезапно развелся и, отвергая благоразумные советы приятелей, рискованно женился. Но города пали к ногам смельчака. Теперь вряд ли бы представилась возможность наблюдать Каленова на улице Королева среди тех благоразумных, но бывших приятелей. Он уже был ровня не всем. Из Останкина Каленов уехал. По останкинским улицам ходили лишь легенды о его удачах и увлекательной жизни.