Казалось, я не мог проникнуться к Верховному большим отвращением, чем уже испытывал. Выходит, заблуждался… Не повезло Лютому с папашей. В который раз порадовавшись, что не знаю своих родителей, я спросил:
– Но зачем же тогда…
– Она была эльфийской принцессой, – перебил меня маг, безошибочно поняв, что именно я хочу спросить, – значит, обладала драгоценными для меня магическими знаниями. Ради них стоило пожертвовать шестью годами жизни с ней.
Признаться, я не ожидал такого. Когда Ом рассказывал мне о той давней грязной истории, я все же объяснял поступок Вериллия внезапно нахлынувшей страстью. Увидел очаровательную первозданную, влюбился с первого взгляда, увлекся, совершил опрометчивый шаг. Потом прозрел, понял, что принял страсть за любовь, увидел, какая пропасть лежит между магом—самоучкой и эльфийской принцессой. И отказался от нее. А заодно и от плода греховной любви. Не подумал, что бывшая любовница будет так жестоко наказана за свой поступок. Мерзко, конечно, но хотя бы объяснимо с мужской точки зрения. Но оказывается, я не сумел оценить всей глубины подлости этого человека. Я брезгливо скривился. Между тем Вериллий, ничуть не смутившись моей реакцией, продолжал:
– Но я просчитался. Дурочка не оправдала моих надежд. Конечно, благодаря этой связи я владею теперь некоторыми основами эльфийской магии. Но того, чего я ожидал от нее, увы, получить не удалось. Я терпел целых шесть лет, думая, что Ани что—то скрывает. Но потом пришлось признать: самого главного, ради чего я на это пошел, она не знает. Ее обучение должно было начаться вскоре после визита в Виндор.
Цинизм Верховного был безграничен, а мне совершенно не доставляла удовольствия его исповедь. Хотелось плюнуть в морду, но я заставил себя дослушать. Хотя бы ради Лютого.
– А тут еще подвернулась возможность карьеры в Совете, – откровенничал маг. – Там очень строго смотрят на такие вещи. А самое главное, я встретил женщину своей мечты… – он помолчал, невидяще глядя на ровный огонек вечной свечи, потом закончил. – И я выгнал их.
– Ты рассказал об этом Лютому?
– Зачем? – скривился Вериллий. – С чего бы мне объяснять свои поступки жалкому полукровке. Должен сказать тебе, сынок: дружба с этим зверьком наносит ущерб твоей репутации.
Это прозвучало так по—отечески встревоженно и так неуместно в данной ситуации, что я вдруг расхохотался. Глядя на меня, Верховный сначала недоуменно нахмурился, потом присоединился к моему веселью.
– Ты, наверное, удивляешься, Рик, почему я так открыт перед тобой? – отсмеявшись, спросил он.