– О да! Твой кинжал! Дай мне твой кинжал!
Она остановилась. Солнце опустилось ниже, тень повисла над ложбиной. По ее телу разливался холод, а вместе с ним возникло и ощущение тошноты под ложечкой.
– Еще! Еще! О господи, еще!
Несколько секунд она стояла как в параличе, не в силах пошевелиться. Потом побежала.
– О бог мой, еще! Твой кинжал! Твой великолепный кинжал! Ну, еще! Еще! Еще же! Ох! Ох!
Она добежала до двери и потянула ее на себя.
– Пронзи меня! Пронзи меня! Про-о-онзи меня…
Голос женщины дошел до визга, эхом отдаваясь от соломы, отвлекая от запаха лошадей, бензина, мускусных духов. Она зашла внутрь, в душное помещение, набитое газонокосилками, канистрами военного образца, жестянками поменьше с бензином и керосином, мешками с конским кормом, стогом сена, принадлежностями для верховой езды, висящими на крючках на кирпичной стене, и штабелем бревен вместе с топором и пилой, прислоненными к стене рядом с дровами.
Через дверной проем впереди, ведущий в темные стойла, она смогла разглядеть то, что поначалу приняла за два бревна, но, когда глаза пообвыкли, сообразила, что это мужские ноги, высовывавшиеся из стойла. Его брюки и трусы были спущены на лодыжки, туфли с носками оставались на ногах.
– Ох! ох, ох, как сладко!
Почувствовав, как что-то сочится из нее, она начала дрожать мелкой дрожью от ярости, все сильнее и быстрее, пока все вокруг не превратилось в расплывшееся пятно. Она открыла застежку сумочки и провела пальцами вдоль лезвия ножа.
Нет! Она вытащила руку и закрыла сумочку. Поговорить. Просто хочу поговорить. Только и всего.
– О, твой кинжал! Ох! Ну, глубже! Проткни меня еще!
Она прошла через дверной проем, миновав первое пустое стойло. Отсюда они оба были отчетливо видны ей: обнаженные волосатые ноги Дика и ягодицы; его рубашка, наполовину задранная на спину; согнутые в коленях стройные белые женские ноги, поднятые по обе стороны от него. Вцепившись в его плечи, она безумно мотала головой, тряся черными волосами. Задница Дика работала, как насос, вперед-назад все быстрее и быстрее…
– Ох! Ох!
Она видела между его ног черный куст, красные губы, протискивавшееся в них древко. Посмотрев на лицо женщины, безжалостное и прекрасное, с закрытыми глазами, на волосы, отброшенные назад, она увидела, как глаза вдруг открылись и уставились на нее.
Казалось, время остановилось. Потом глаза вспыхнули злобой, испугавшей ее.
Дик тоже ощутил ее присутствие и повернулся. Волосы его были взъерошены, лицо же, потное от напряжения, постепенно становилось красновато-коричневым от ярости.