Ламанча кивнула, соглашаясь с патологоанатомом. Брови Кремера поползли вверх.
— Простите, мы с вами сейчас видим одно и то же? — с явным удивлением спросил он.
Прежде, чем Вера Львовна успела ответить, за нее это сделала Наговицына.
— Видим мы, безусловно, одно и то же, Петр Андреевич. Но — что тоже безусловно — видим по-разному.
— Так почему… — не унимался майор.
— Хотя бы потому, — вмешалась патологоанатом, — что ногти на руках целы и держатся достаточно крепко. — Она слегка подергала ногти на левой руке Ромео. — То же можно сказать о волосах. А, как известно, эпидермис полностью отслаивается уже через пять-семь дней. Вместе с ногтями и волосяным покровом.
— Но обратите внимание на правую руку, — сказала Наговицына, — да и вообще на правую сторону. Здесь процесс расслоения тканей зашел гораздо дальше.
Это было правдой. На левой половине тела кое-где даже сохранились островки потемневшей кожи, в то время как вся правая сторона и область живота представляли собой обнаженную распадающуюся на отдельные куски и даже волокна мышечную ткань. Кисть правой руки с поблескивающим кольцом на пальце держалась на одном сухожилии.
— Не понимаю! — Кремер резко помотал головой. — Не понимаю! Его что же, до половины закапывали, что ли? Правым боком в землю, а левым вверх, к звездам?
Вера Львовна посмотрела на диктофон, но решила его не выключать.
— Не думаю, что его вообще кто-то куда-то закапывал, Петр Андреевич. Запах, безусловно, очень неприятен, но он мало напоминает типичный запах гниения.
— А мышечная ткань выглядит так, — добавила Ламанча, — словно ее… как бы это сказать… выварили.
Патологоанатом задумчиво кивнула.
— Или… — Наговицына на секунду задумалась и вдруг резко произнесла: — Или переварили.
— Пе-ре-ва-ри-ли? — Майор растерял уже все остатки своей прежней «жегловской» невозмутимости. — В смысле как пищу?
Ламанча повернулась к следователю и в упор посмотрела на него. Потом медленно и серьезно кивнула.
— Да.
Сергей сорвался с места и направился к дверям. Всех его сил хватило лишь на то, чтобы бросить на ходу: «Я покурить». Частью сознания он услышал жалобный голос участкового Кости: «Я тоже» и буквально выбежал в коридор.
Они отошли от здания на добрых полсотни метров. Только тогда Телешов, увидев, что на лице участкового по-прежнему маска, догадался сорвать свою. Костя мгновенно последовал его примеру. Они жадно втянули в себя пропитанный выхлопными газами воздух улицы. Сергей вспомнил о сигаретах, вытащил из пачки сразу две, зная, что на сей раз участковый не откажется, и они закурили, глубоко, до одури затягиваясь.