– Хотелось бы.
– А все-таки?
– А все-таки… Душа без тела – меньше, чем ничто.
– А тело без души? Может ли такое быть?
– Разумеется. Это образцовый англичанин.
– О!
– А!
– Нет, каков шутник, право!
– Вы слышали? Лаймхауз будто бы соблазнил жену Ундервуда. Смех, да и только!
– Почему же? Каждая женщина мечтает быть непостоянной, но не каждой это удается.
– Мистер Уайльд, да вы циник!
– Цинизм – это плата за то, что знаешь цену вещам.
– Интересно, постоянство когда-нибудь было в моде?
– Разумеется. При Адаме и Еве, но с тех пор многое изменилось.
– О! Дорогая, у него совершенно нет совести.
– Что такое совесть? Здравый смысл подсказывает нам, что это самолюбие, вывернутое наизнанку, и только.
– Арчи, – в изнеможении сказала Амалия, когда они возвращались с вечера, – когда вы будете выбирать приглашения на вечера, позаботьтесь о том, чтобы там не было мистера Уайльда. Он положительно невыносим.
– Можете не беспокоиться, – отозвался Арчи, – в конце недели мы возвращаемся в Олдкасл.
Амалия вздохнула с облегчением.
Если бы она знала, что ее ждет в Олдкасле, она, скорее всего, предпочла бы остаться в Лондоне и каждый вечер ужинать с мистером Уайльдом. Но так как она ни о чем подобном не догадывалась, мы просто последуем за ней и посмотрим, что же, собственно, произойдет.
...
Лорду Сеймуру
Секретно
От кого: Обри Джонса, Роберта О’Брайена, Руперта Мэллигана и Сэмюэла Рейли.
Объект ведет себя спокойно. Четыре раза его навещала мадам Шаплен, французская модистка. Слежка за поваром не дала ничего нового: он практически не покидает кухню. Трижды объект и герцог выезжали с визитами. Из беседы с младшим лакеем Бэрмели стало известно, что вскоре они возвращаются в Олдкасл.
Прочитав донесение, лорд Сеймур в задумчивости сделал несколько шагов по своему кабинету. Наполовину благородный лорд состоял из лохматых, кустистых бровей, а на вторую половину – из всего остального, поэтому всякий, кто хоть раз видел его, уже не мог забыть этого человека.
Лорд Сеймур был недоволен. В спокойствии объекта ему чудился подвох, и он уже отдал приказание двум своим людям, пользующимся признанием у прекрасного пола, выйти на портних мадам Шаплен и разузнать, что за дела у последней с герцогиней. За самой мадам тоже была установлена слежка, но она ничего не дала, кроме того факта, что симпатичный молодой человек, живший с модисткой и числившийся ее племянником, на поверку оказался кое-чем совсем иным. Но ведь это, в конце концов, не преступление.
Если лорда Сеймура и тревожили чьи-то любовные связи, то, во всяком случае, не какой-то там модистки. Например, когда он услышал, что Лаймхауз затеял интрижку с женой Ундервуда (что уже было чревато серьезными неприятностями), лорд Сеймур попробовал осторожно потолковать с Лаймхаузом на эту тему. Но баронет был не из тех, кому достаточно легкого намека, чтобы сообразить, о чем идет речь. Сначала он притворился, что не понимает, на что ему намекают – а может, и в самом деле не понимал, – потом впал в ярость и заявил, что его личные дела никого не касаются. Словом, только что не послал собеседника ко всем чертям.