Показались машпны. Мотор Браумюллера всё еще чихал, то и дело слышались перебои. Я закрыл глаза; Ленц повернулся спиной к трассе — мы хотели умилостивить судьбу. Чей-то крик заставил пас очнуться. Мы только успели заметить, как Кестер первым пересек линию финпша, оторвавшись па два метра от своего соперника.
Лепц обезумел. Он швырнул инструмент на землю и сделал стойку па запасном колесе.
— Что это вы раньше сказали? — заорал он, снова встав па ноги и обращаясь к механиьу-геркулесу. — Развалина?
— Отвяжись от меня, дурак, — недовольно ответил ему механик. И в первый раз, с тех пор как я его знал, последний романтик, услышав оскорбление, не впал в бешенство. Он затрясся от хохота, словно у пего была пляска святого Вптта.
Мы ожидали Отто. Ему надо было переговорить с членами судейской коллегии.
— Готтфрид, — послышался за нами хриплый голос. Мы обернулись и увидели человекоподобную гору в слишком узких полосатых брюках, не в меру узком пиджаке цвета маренго и в черном котелке.
— Альфонс! — воскликпула Патриция Хольман.
— Собственной персоной, — согласился он.
— Мы выиграли, Альфонс! — крикнула она.
— Крепко, крепко. Выходит, я немножко опоздал?
— Ты никогда не опаздываешь, Альфонс, — сказал Ленц.
— Я, собственно, прпнес вам кое-какую еду. Жареную свинину, немного солонины. Всё уже нарезано. Он развернул пакет.
— Боже мой, — сказала Патриция Хольман, — тут на целый полк!
— Об этом можно судить только потом, — заметил Альфонс. — Между прочим, имеется кюммель, прямо со льда. Он достал две бутылки:
— Уже откупорены.
— Крепко, крепко, — сказала Патриция Хольман. Он дружелюбно подмигнул ей.
Тарахтя, подъехал к нам «Карл». Кестер и Юпп выпрыгнули из машины. Юпп выглядел, точно юный Наполеон. Его уши сверкали, как церковные витражи. В руках он держал невероятно безвкусный огромный серебряный кубок.
— Шестой, — сказал Кестер, смеясь. — Эти ребята никак не придумают что-нибудь другое.
— Только эту молочную крынку? — деловито осведомился Альфонс. — А наличные?
— Да, — успокоил его Отто. — И наличные тоже.
— Тогда мы просто купаемся в деньгах, — сказал Грау.
— Наверно, получится приятный вечерок.
— У меня? — спросил Альфонс.
— Мы считаем это честью для себя, — ответил Ленц.
— Гороховый суп со свиными потрохами, ножками и ушами, — сказал Альфонс, и даже Патриция Хольман изобразила на своем лице чувство высокого уважения.
— Разумеется, бесплатно, — добавил он. Подошел Браумюллер, держа в руке несколько свечей зажигания, забрызганных маслом. Он проклинал свою неудачу.
— Успокойся, Тео! — крикнул ему Ленц. — Тебе обеспечен первый приз в ближайшей гонке на детских колясках.