– Сара Ганн!
Она только собралась войти в лифт, когда услышала свое имя и отдернула ногу. Она обернулась, и ее мозг обработал следующие данные: полдюжины мужчин, одетых – может ли такое быть? – в развевающиеся красные одеяния. Неужели у них в больнице завелись монахи? Монахи, одетые в красное? Похожие на огромные карандаши губной помады?
Вооруженные монахи?
Потом Сара увидела пистолеты. Поскольку она была фанаткой кино, она узнала девятимиллиметровую «беретту» и от испуга застыла на месте. Это круто. Видеть мужчин в красных одеяниях (огромные карандаши губной помады!), вооруженных, в больнице, в ее больнице, это просто… фантастика. Если бы она могла мыслить здраво, она закричала бы что есть сил и упала на пол, как это уже сделали несколько человек вокруг нее, а она стоит и смотрит на дуло пистолета – нескольких пистолетов… интересно, многие ли могут сказать, что с ними было такое на самом деле – что на них был наставлен не один пистолет, а несколько, это уж слишком…
Тут стоящий к ней ближе всех поскользнулся на свежевымытом полу, сбив при этом ярко-желтое объявление «Осторожно!». Он упал тяжело, слишком тяжело; Сара услышала влажный треск, когда у него сломалась шея.
Потом она услышала слева от себя приглушенный взрыв и дернулась – пистолет дал осечку, дуло взорвалось; неудачливый стрелок кричал, лицо у него было залито кровью, кричал и шатался, и кровь его капала на пол. Он утратил к Саре всякий интерес, и она буквально слышала, как капает его кровь на пол. Пол теперь снова придется мыть.
У третьего из пистолета выпала обойма: такое Сара видела впервые в жизни – сегодня с ней все происходит впервые! Она не знала, что обоймы могут выпадать из пистолета, просто выскользнуть и удариться об пол, хотя к оружию никто даже не прикоснулся. Человек в красном пустился наутек, а потом вестибюль безумно накренился, словно кто-то выбил из-под нее ноги.
– Раны Господни, – проворчал доктор Каммингс.
Он лежал на полу рядом с ней, и Сара поняла, что это он сбил ее с ног. Его белая борода, волосы и брови представляли собой обычную беспорядочную путаницу; брови в особенности напоминали двух больших борющихся гусениц-альбиносов. Больше всего профессор походил на разозленного полковника Сандерса.
– Стоит оставить больницу на пятнадцать минут, и все это чертово учреждение развалится на куски. Я в последний раз попытался выпить кофе перед обходом.
– Извините, что опоздала, – сказала она плитке пола.
– Вы знаете, почему вас пытались убить?
– Понятия не имею. Они… они знают, как меня зовут. – Сара вдруг поняла, что пребывает в коконе спокойствия, вызванного шоком. Ну что же, оно и к лучшему. Все лучше, чем кричать «Ой, мамочки!». – Но им не очень-то повезло, а мне очень.