Сент-Джеймс не сумел скрыть недоверие к словам Сидни, и увидел, как меняется ее лицо.
– Саймон, он обещал. Ты же не знал его, как знала я. Ты не понимаешь. Но если он обещал, когда целовал меня… тем более когда… Было такое, что он особенно любил.
– Боже мой, Сидни.
Она заплакала:
– Ну конечно. Боже мой, Сидни. Что еще ты можешь сказать? Зачем тебе понимать? Ты никогда ничего подобного не чувствовал. Зачем тебе? У тебя есть наука. Зачем тебе любовь, страсть? Ты все время занят. Проекты, конференции, лекции да еще будущие эксперты, которые припадают к твоим стопам.
Ей вновь захотелось ранить кого-нибудь, и Сент-Джеймс понял это. Но он сам ничем не спровоцировал этот взрыв. И не ожидал его. Более того, была она права или нет, он не мог найти слова, чтобы ей ответить.
Сидни провела ладонью по глазам:
– Я уезжаю. Когда отыщешь малыша Питера, скажи ему, что мне есть о чем с ним поговорить. Уж поверь, я буду очень ждать этого.
***
Найти дом Тренэр-роу оказалось проще простого. Стоило лишь выехать с Пол-лейн на окраину деревни – и сразу глазам представал большой, самый большой, дом в округе. Разумеется, если смотреть на него с точки зрения обитателей Ховенстоу, это было довольно скромное строение. Зато в сравнении с коттеджами, лепившимися к склону горы внизу, это была огромная вилла с большими окнами, глядевшими на бухту, и в окружении тополей, за которыми каменные стены с белыми оконными рамами гляделись очень эффектно.
За рулем «Лендровера» сидел Коттер, и Сент-Джеймс увидел виллу сразу нее, как только закончилась береговая дорога и начался спуск в Нанруннел. Они кружили, проезжая порт, магазины, отели. Возле «Якоря и розы» повернули на Пол-лейн. Здесь шоссе еще оставалось неубранным после вчерашней бури, перевернувшей баки для мусора. Потом дорога пошла вверх, и мусора стало меньше, зато валялось много веток с деревьев, с живой изгороди, с кустов. В лужах отражалось небо.
От Пол-лейн узкая дорога шла к северу, и на ней был указатель «Вилла». Фуксии тяжело переваливались через каменную стену, за которой был сад и аккуратная аллея вела между флоксами, колокольчиками и цикламенами прямо к дому.
Подъездная аллея поворачивала возле куста боярышника, и Коттер затормозил, остановив машину в нескольких ярдах от парадной двери внутри портика с колоннами в греческом стиле, по обеим сторонам которого стояли вазоны с ярко-красной геранью.
Сент-Джеймс внимательно оглядел фасад:
– Он живет здесь один?
– Насколько мне известно, один, – ответил Коттер. – Но, когда я позвонил, трубку взяла женщина.