Группе тоже показалось подозрительным поведение 'актива' и приближённых, число которых почему-то тоже оказалось равным шести. Я отнял шапку у 'держателя' и высыпал бумажки на стол. В глаза бросилось то, что некоторые бумажки были скатаны в ровные трубочки, а некоторые - а именно шесть штук, были согнуты пополам. Развернув согнутые жребии, мы прочли 'да', а прямые - 'нет'.
- Падлы! - закричал я, поддерживаемый большинством группы, - своих же ребят дурите! Сейчас, - и я схватился за ножовку : 'Старик' Калашян (он тоже был в 'активе') вдруг выскочил вперёд и предложил:
- Нурбей раскрыл подлог наших нечестных товарищей, он молодец! Пусть сам и предлагает - кому ехать, мы согласимся!
'Старик' был хитрым армянином - все согласно закивали. Я почувствовал огромную ответственность, но отказываться было нельзя - ведь я сам хотел ехать во что бы то ни стало.
- Ну, если вы мне доверяете, то, во-первых, поеду я сам. Доводы нужны? - на всякий случай спросил я, обводя всех глазами.
- Нет, нет, продолжай быстрее! - опустив взгляд перебил меня Калашян.
- Гога и Руслан поедут - им ещё домой на родину нужно заехать, а это не близко. Юра сильно болеет, у него ревматизм, сами знаете, он может помереть в этой стуже. У Миши отец старый и больной, за ним уход нужен, а он один : Я продолжал обводить глазами ребят и натолкнулся на пронзительный взгляд 'старика'.
- Тьфу, черт, чуть не забыл! - подумал я и закончил, - ну и 'старик' наш - Калашян, трудно ему в его возрасте. Вот шесть кандидатур на отъезд! - подытожил я. Я заметил, как многозначительно обменялся взглядами 'старик' и пять его 'активных подельщиков'. Словесно это можно было выразить так:
Подельщики: 'Что, старый козёл, продал нас за поездку?'
'Старик': 'Сами вы засранцы, что всё так грязно сделали! Если бы не я - морду вам набили бы!'
Наутро нам выделили двух быков: Цоба и Цобе с санями, на которые мы вшестером сели, свесив ноги вниз. Если нужно было свернуть в одну сторону, погонщик кричал: 'Цоб!' и бил палкой одного быка, и тот тянул в свою сторону сильнее. Сани сворачивали. Чтобы свернуть в другую сторону, кричали: 'Цобе!' и били другого быка. Дороги до нашего отделения не было, ехать нужно было полем по глубокому снегу. Опытный погонщик должен был довезти нас до центрального отделения, а откуда уже грузовиком - некое подобие дороги там уже было - до железнодорожной станции Джаркуль. А там - куда и как сами хотим - без денег, но с комсомольскими путёвками, дающими сомнительное право на бесплатный проезд.
К вечеру мы доехали до центральной, почти отморозив ноги. Там устроились на ночлег в здании конторы, которая на ночь была свободна от сотрудников. Договорились, что утром за нами подъедет грузовик, который должен был остановиться на главной площади центрального отделения. На этой площади находились - сельсовет, магазин, наша контора и большой выгребной деревянный туалет на четыре очка.