– Не все ли равно, – сказал Мальро.
– Мальро обещал съесть, – внес ясность Лампрея.
– Он не хочет, потому что расист! Сукин сын! – крикнул Масиел.
– Жри тогда сам, – возразил Лампрея.
Масиел взял кусочек и положил в рот, проглотил и запил водкой, не оставив ни капли. Все над ним смеялись, а Глаусия корчила рожи.
– Видал, как это делается? Слабак бледнолицый, – сказал Масиел, глядя на сообщника.
Лампрея испугался. Понял, что ему не отвертеться.
– Ты что, охренел? Стану я жрать мясо незнакомого человека! Вдруг оно отравленное, тогда как?
– Не дрейфь, не отравленное. Ты просто брезгуешь, что это негр.
– Ни фига подобного.
– Тогда жри.
– Да мне плевать, негр это или нет. Мясо у всех одинаковое.
– Вот и попробуй. Ничего тут страшного нет. Можешь мне поверить.
Лампрея отщипнул кусочек и положил в рот. Долго держал на языке, не решаясь проглотить, покуда все над ним смеялись. Наконец зажмурился и проглотил. Все захлопали в ладоши. Он отвернулся и стал блевать. Его всего выворачивало. Он выблевал все содержимое желудка, а не только кусок жареной руки.
– Ну что, не говорил я, что ты расист? Не смог сожрать мясо, потому что покойник был негр. Понял? Это же мясо негра. Слабак ты, больше никто! – издевался над ним Масиел.
Лампрея согнулся в три погибели, силясь блевануть еще. Новенькая сделала вид, что жареная человечина ей обалденно понравилась. У меня пропала всякая охота соблазнять ее. Я был в трансе от этого расистского каннибализма.
– Если больше никто не станет жрать это долбанное мясо, я зафитилю его в реку. А то к утру набегут собаки и устроят себе пир. Или полиция обнаружит и нас всех повяжут. Ну, кто хочет? – спросил я.
– Ну, Сид, ты даешь! Я от тебя тащусь! – произнесла Патрисия.
– Если решитесь, то в следующий раз я поищу руку белого человека и поджарю. Тогда и я пожру. А теперь – нет, – сказал я, чтобы только не молчать.
– Никогда больше в жизни мяса в рот не возьму, – простонала Глаусия.
– Да ты к нему даже не притронулась, – съязвил Мальро.
– А мне понравилось, – похвасталась девчонка с модельными данными.
– Мне тоже, – откликнулся Масиел.
Лампрее и Масиелу было плевать, что они жрали человечину. Они спорили из-за другого: отказаться есть мясо негра – это расизм или нет? Мать твою за ногу! Они в глотку готовы друг другу вцепиться... Это всерьез и надолго.
Патрисии хотелось остаться со мной – судя по тому, как она меня обхаживала. Но атмосфера была уже не та. Мы так увлеклись спором о жареной человечине, что забыли, для чего сюда пришли.
Ночь кончилась. При свете утра стал виден пейзаж. Рожи были у нас веселые, хотя жалко было, что темнота так быстро рассеялась.