— Что ты делаешь? — внезапно встревожился Фил.
— Звоню в больницу. Узнаю, не пришлют ли инвалидное кресло.
— Нет! — рявкнул Фил, хватая ее за запястье. — Я же сказал: никаких больниц.
Надин осторожно выдернула руку и покосилась на Фила.
— Ладно. — Она положила справочник на место. — Но почему?
— Потому… потому… Видишь ли, в моей крови болтается кое-что, чего там не должно быть… смекаешь? И сейчас мне совершенно ни к чему банда настырных медсестер, сующих свой нос куда не следует.
— Хорошо… не стану звонить в больницу. Но надо вызвать кого-то. Кому я могу позвонить? — с надеждой спросила она. — Другу, приятелю… может, той девушке, Джоу?.. Она приедет и заберет тебя, и, возможно, даже инвалидное кресло найдет. — Надин закусила губу, надеясь что не выдала голосом эгоистичное и страстное желание избавиться от Фила.
Фил скривился, словно от боли, и покачал головой:
— В такое время Джоу не найти. Она наверняка все еще в клубе, а больше, как ты знаешь, — он страдальчески глянул на нее, — у меня никого нет. — И понурился, ссутулив плечи.
Чувство вины в который раз гарпуном впилось в Надин. Черт, с Филом надо быть начеку. Стоит ей ощутить к нему неприязнь, как он обязательно словом или делом напомнит ей, какая она мелочная и эгоцентричная, напомнит, что у нее все есть — родители, друзья, будущее, прекрасная квартира… и здоровые ноги.
Вздохнув, Надин не вытащила гарпун, но подалась туда, куда ее тянули, как на привязи. В этом нет ничего страшного, правда? В том, чтобы оставить Фила у себя дома? То есть… ну что он может натворить, если хорошенько подумать?
Устроить бардак? Запросто.
Покопаться в ее вещах? Ничего особенно интересного он там не найдет.
Съесть всю еду? Ради бога, все равно стухнет.
Пригласить дружков-студентов? Что в этом плохого?
Проторчит здесь до ее приезда? Надин вздрогнула. Нет… этого она не допустит. Ни за что.
Господи, мысленно взвыла она, ну почему это происходит со мной? Почему?
— Ладно, — решилась она, — можешь остаться. Но обещай, что вызовешь помощь. Обещай дозвониться до Джоу. Хорошо?
К ужасу Надин, Фил опять прикинулся маленьким мальчиком, слегка надул губы и покаянно кивнул:
— Обесяю.
Надин подавила приступ тошноты и неуверенно попятилась к двери:
— Отнесу вещи в машину. Скоро вернусь.
С тяжелым сердцем она стаскивала вниз ящики с фотооборудованием и складывала их в багажник. На улице все еще было темно, невидимые птицы вдохновенно чирикали на деревьях. Я, кажется, сошла с ума, мрачно размышляла Надин. Оставляю квартиру, мою прекрасную квартиру, мою башню из слоновой кости, на Филипа Рича, человека, к которому и подходить не желаю. Лежит себе в моей постели, валяется в вонючих подштанниках на моих чудесных простынях из индийского хлопка, под лоскутным одеялом, сшитым моими руками, и я не желаю, чтобы он был там, но поделать ничего не могу, потому что самолет на Барселону отправляется через два с половиной часа, и меня ждет бригада моделей, парикмахеров, стилистов, и если я не появлюсь, меня уволят, и уже половина шестого утра, и я не хочу оставлять его там, очень, очень не хочу.