Раздумья укрепили Надин, исполнили решительности и мужества. Она не позволит Дилайле снова одержать победу; нет, больше такое не повторится.
Прищурившись, Надин глянула на часы: четверть девятого. Следовательно, в Лондоне четверть восьмого. Порывшись в кармане, нашла ключ от номера, толкнула дверь туалета и твердым шагом направилась к лифтам. Она больше не стеснялась стука своих каблуков по твердому мрамору. Улыбка витала на губах, пока бесшумный лифт поднимал ее наверх.
Надин, слегка пошатываясь, двигалась по коридорам четвертого этажа, каблуки утопали в мягких коврах, букеты цветов расплывались перед глазами, медные бра с плетеными абажурами указывали путь. Бродить в пьяном одиночестве по отелю доставляло ей удовольствие. Надин хотелось пуститься вскачь, промчаться по коридору, как расшалившиеся дитя. Хотелось кричать, визжать, играть в прятки.
И еще ей хотелось поговорить с Дигом. Немедленно. Сейчас же.
Она намеревалась ему сказать, что любит его. Почему она должна опять отдавать победу Дилайле?
В номере Надин сбросила туфли и с разбегу приземлилась на заправленную горничной кровать. Нашла цветную пластиковую табличку с инструкциями, как звонить по межгороду, и набрала номер.
Сердце бешено колотилось, пока она ждала соединения.
— Давай же, — шептала она, — давай, Дигги, миленький, откликнись. — Пятый гудок, шестой, седьмой, Надин уже собралась повесить трубку, как раздался щелчок и на мгновение воцарилась тишина. Надин уловила, как чья-то щека трется о микрофон. Она затаила дыхание.
— Алло? — послышался запыхавшийся женский голос.
Надин с грохотом швырнула трубку. Дилайла. Дилайла Лилли отвечает на звонок в доме Дига. В субботу вечером. Слегка безумная улыбка, не сходившая с лица Надин последнюю четверть часа, истаяла. Ее сменили едкие соленые слезы.
Надин выдернула из пачки бумажный носовой платок и утерла мокрое лицо. Истерическая радость обернулась истерическим горем, не успевала она вытереть слезы, как они снова наворачивались. Место на вельветом диване Дига теперь навеки занято, и ходу в его дом ей больше нет. Она опять проиграла вчистую Дилайле Лилли. У нее было десять лет, чтобы любить Дига, владеть им, принадлежать ему — десять лет! А она на неделю опоздала.
Она уже не смеялась, глядя на себя в зеркало, висевшее напротив кровати. Что смешного в распухшей красной физиономии, и что смешного в любви к старому другу, и уж тем более в зацикленности Дига на Дилайле?. Ничего даже мало-мальски забавного тут нет.
Надин медленно подняла руку, приставила два пальца горизонтально к виску и нажала на курок большим пальцем.