Когда звуки страсти стали проникать сквозь окна и отдаваться эхом в коридоре, он попытался умерить свой пыл.
Потом девушка встала, подошла к умывальнику, намочила полотенце и обтерла им тело.
— Да, ты не новичок, — заметила она. — Но тебе это как будто не нравится. Я все-таки не настолько страшная.
— По-моему, ты очень красивая.
Он повернулся на бок, чтобы посмотреть на нее, и подпер голову рукой. Она хмыкнула.
— Один совет, амико. Иллюстраторы должны рисовать все — и прекрасное, и безобразное, так что учись льстить, особенно женщинам. Начни с того, чем женщина гордится. Попрактикуешься немного и научишься узнавать это с первого взгляда. Потом переходи к тому, что она считает своим недостатком. Если ты умен, то сразу поймешь, что это, — и уж тут можешь врать как сивый мерин.
Он ухмыльнулся, принимая вызов.
— У тебя красивая шея.
— Откуда ты…
— По тому, как ты ее держишь. А еще ты носишь маленькую золотую цепочку, чтобы подчеркнуть ее длину. — Он рассмеялся. — А что касается “недостатков”, то тут мне и врать не придется. Твои груди само совершенство.
— У тебя, видно, большой опыт по части грудей, — парировала она.
— У первой моей девушки они были как перезрелые дыни. А у последней их не было вовсе.
— Неплохо, — уступила она. — Но помни, сравнения опасны. Если ты не в курсе местных интриг, то легко можешь попасть впросак.
Прополоскав полотенце, она протянула его юноше.
— Возьми, очень приятная вещь в такую жару. Откуда-то донеслись крики — низкий мужской голос срывался на дискант.
— Не так, конечно, приятно, как это. Кансальвио отлично проводит время, узнаю его голос.
Он протер себе грудь и подмышки.
— Вот будет обидно, если именно он станет иллюстратором! В одном моем ногте больше таланта, чем у него.
— Матра Дольча! Ты и в этом уверен? Откуда ты знаешь так много?
— Сразу видно, что ты живешь не в Палассо.
— Нет, — нахмурилась она. — Мы с матерью и отчимом живем за городом. А при чем тут…
— Жила бы ты здесь, ты бы слышала, что обо мне говорят.
— Ах, как трудно быть гением! — насмешливо пропела она, широко раскрыв глаза.
Он вспыхнул, но не от стыда за свое высокомерие, а от раздражения. Она еще увидит, все они еще увидят, когда конфирматтио закончится и он станет одним из настоящих иллюстраторов — подлинным Грихальва.
Девушка бросила полотенце рядом с простыней на пол. Завтра слуги заберут все это и постирают. Она устроилась в подножье кровати и, обхватив руками колени, продолжала:
— Еще один совет. Думай о себе что хочешь — быть может, ты имеешь на это полное право, — но не показывай этого Фратос. Они очень ревностно относятся к таким вещам. Когда им попадается истинный талант, они одновременно трепещут и злятся.