Я едва сдержалась, чтобы не выпалить: «Недавно к нам заходил отец Юкако Сэо. Так вы, оказывается, давно знакомы!» – и вместо этого с издевкой произнесла: «Да не тревожьтесь, я не стану осаждать Вас с вопросом выплаты компенсации!» Но тут же спросила: «Вы познакомились с ней в клубе квартала Гион?» Мне хотелось посмотреть на Вашу реакцию. Вы слегка кивнули и, глядя в окно, сказали: «Я был пьян и не помню, как было дело. Жизнь такая штука – никогда не знаешь, что может случиться». Потом мы вышли в больничный двор и погуляли под теплыми лучами настоящего весеннего солнца. Странно, но я была совершенно спокойной. Так бывает, когда смотришь на текущие струи воды с умиротворенной душой. И еще я думала о том, как счастливы мы были. Все было так безоблачно и безмятежно, пока не случилась эта ужасная трагедия. Да что же это такое?! Уж не привиделось ли мне все это во сне? – рассеянно думала я. И отчего это он собирается разводиться, а все равно притворяется, будто знать ничего не знает? Говорит, что был пьян… Ну, раз так, то и я притворюсь, будто знать ничего не знаю, – так думала я, гуляя рядом с Вами под еще голыми тополями.
Я до сих пор иногда спрашиваю себя: почему я тогда не попыталась расспросить Вас о том, что действительно было между Вами и той умершей женщиной? Тогда я сама себя толком не понимала, но теперь научилась немного лучше разбираться в собственных чувствах. Если выразить в двух словах, то тогда, накануне развода, мне отнюдь не хотелось зачеркнуть те годы, что мы прожили вместе. В глубине сердца еще теплилось некое подобие сочувствия, но ненависть к Вам была во сто крат сильнее. Она, словно змея, тугим кольцом свернулась в моей душе. И все это вместе взятое обостряло во мне ущемленное чувство достоинства и не позволяло расспрашивать или выказывать чувства. Возможно, мне хотелось убедить себя в том, что отношения с Юкако Сэо были не более чем преходящей, случайной связью, имевшей чисто физиологическую окраску. Иными словами, я не желала проигрывать той, пусть уже мертвой и незнакомой мне женщине.
В природе чувствовалось приближение весны, солнечные лучи сулили тепло. Во время прогулки Вы обмолвились, что после выписки из больницы намерены навестить дядю, – и больше не сказали ни слова. Вы вращали руками, останавливались, чтобы глубоко вздохнуть, сгибали ноги в коленях, словом, вели себя, как совершенно расслабившийся человек. Я же не раз вспоминала отца Юкако Сэо, его маленькую ссутулившуюся фигурку. Расставшись с Вами во внутреннем дворике больницы, я на электричке доехала до Кацуры, а потом пересела на поезд, следовавший до станции Умэда. В Умэде я направилась было к платформе электричек линии Хансин, намереваясь вернуться домой, но тут мне вдруг пришла в голову мысль зайти на работу к отцу, и я пошла по улице Мидосудзи к кварталу Ёдоябаси, где находилась его фирма. Сидя на диване в президентском кабинете, я поведала отцу о Вашем решении развестись. «Вот как?…» – протянул он – и больше ничего не добавил. Затем достал из портмоне пачку банкнот и положил передо мной. «Это тебе на мелкие расходы. Трать, как хочешь». Он слегка улыбнулся. Засовывая в сумочку деньги, я вдруг по-детски расплакалась в голос. То был единственный раз, когда я плакала из-за развода, но жгучие слезы все лились и лились, и казалось, что им не будет конца. Но я плакала не от грусти. На меня накатил панический ужас. Вот оно: началась полоса несчастий! Причем невезенье коснется не только меня, но и Вас. От этой мысли у меня леденела кровь.