Видимо, Кавказец решил, что такая мелкая сошка, как Штырь, не заслуживает того, чтобы раскатыозили по Москве в шикарном «мерседесе». Его вывели на лестничную площадку, заткнули тряпкой рот и так отвозили кулаками и ногами, что в утробе проштрафившегося бандита что-то гулко булькало, а из глаз катились крупные слезы.
— Надеюсь, уразумел? — по отечески спросил Гаревич, когда наказанного представили ему для обозрения.
Штырь кивнул — говорить он был не в силах. Грязное лицо избороздили следы от слез, стоял он скособочившись, тихо ойкал. Кавказец смотрел на результаты «работы» своих телохзранителей и удовлетворенно улыбался.
— Еще раз посамовольничаешь — не буду защищать, пусть разделаются с тобой… по высшей мере. Слушай внимательно. Затаись, из дому — ни ногой, будто тебя уже нет на белом свете. Появится посланец от Пуделя — позвонишь.
Все, короткий инструктаж окончен,»горилла» не заслуживает долгих разговоров. Гаревич повелительно махнул рукой. Телохранители подхватили Штыря с двух сторое под руки и уволокли из комнаты.
— Теперь просьба к вам, уважаемый Тарас Панасович, — изыскано в духе лучших традиций дипломатии обернулся резидент к ожидающему своей очереди Кавказцу. — Слишком уж близко к «заповеднику» бродят волки. Пришла пора отпугнуть их… Только не повторяйте ошибок Штыря, очень прошу, без крови.
— Какие волки? — не понял Кавказец. — Сыскари, что ли?
— В конкретном случае не сыскари, а сыскарь. Единожды подраненный, никак не успокоится. Вам фамилия Панкратов ни о чем не говорит?
Кавказец недоуменно изучал спокойную физиономию резидента. По его мнению,»отпугнуть» означало либо замочить, либо пустить под молотки. Замочить — кровь, а кровопускание Гаревич запретил. Годенко ни на минуту не сомневался, что если он нарушит запрет — окажется на месте Штыря.
Значит, под молотки…
— Семен Сидорович, вы уже написали Панкратову?
В широко раскрытых глазах Тани — надежда. Если письмо отпралено — окунется в ожидание — радостное и нетерпеливое. Ибо медлить Андрей не станет — не в его характере нерешительность — примчится первым же самолетом.
— Какому Панкратову? — удивился Салов. — И почему я должен писать незнакомому человеку?
— Вы же пообещали… Андрей поможет расследовать дело с древним скитом… Он — настояший сыщик, — обескураженно забормотала девушка.
Салов с сожалением посмотрел на лицо, покрытое стыдливым румянцем, на скопившиеся в уголках глаз слезы… Бабы они и есть бабы, ожесточенно подумал он, чуть что не так — припухшие глаза и мокрая подушка.
— Со скитом, действительно, надо разобраться, чем скорей, тем лучше… Обязательно напишу, сегодня же! Только не какому-то Панкратову — Аркашке Ступину. Он — в Службе госбезопасности, ему — видней…Ого, время-то подпирает, пора бежать… Стеллочка, какой у тебя расклад на сегодня?