Я поставила картины на место, придвинула стол и промаршировала в гостиную.
— Как его убили?! Надеюсь, он долго мучился? Я бы выпустила ему кишки и прижгла бы их каленым железом!
— Варька, что ты говоришь! — ужаснулся Генрих. — Не слушайте ее, пожалуйста, она не в себе…
Куприянов посмотрел на меня долгим, пристальным взглядом и тихо спросил:
— Как вы провели вечер первого августа и ночь с первого на второе?
Глава 5
В комнате воцарилась тишина. Я медленно опустилась на стул.
— У меня нет алиби. С первого августа и по вчерашний день я безвылазно торчала здесь. Одна. И специально попросила всех, кого можно, мне не звонить. У меня была очень срочная работа. — Я объяснила все про сентябрьскую книжную ярмарку и нашу поездку на Соловки, перенесенную с августа на июль. — Несколько раз мне все-таки звонили — из издательства, но только днем. А вечерами… Нет, вечерами никто не звонил.
— Вы не можете всерьез ее подозревать! — не утерпел Прошка. — Неужели не ясно, что Варвара ничего не знала? Я имею в виду, что у нее свистнули картину. Я правильно понял, Варька, — этот Анненский спер твою картину? Так вот, вы же сами видели: ее чуть кондрашка не хватила, когда она увидела фотографию!
— Это ничего не доказывает, Прошка, — сказала я слабо. — Я могла просто испугаться, узнав, что картину обнаружили у Анненского. Испугаться, что она выдает мою причастность к убийству.
— А то ты раньше не знала, что она у него! Чего же тогда убивала?
— Прошка, думай, что говоришь! — одернул его Генрих. — Варька ничего не знала и никого не убивала.
— А я что говорю? Если она убила, то только из-за картины, правильно? Других-то мотивов нет! А если она убила из-за картины, то, ясное дело, знала, что ее спер этот тип. И чего ей тогда грохаться в обморок? Понятно же, что картину рано или поздно у него найдут!
— Я не грохалась в обморок! — возмутилась я. — И вообще, Марк, куда ты смотришь? Этот защитничек меня сейчас окончательно утопит, а ты и в ус не дуешь! Кто обещал выкинуть его в окно, если он снова откроет рот?
— Ну и пожалуйста! — разобиделся Прошка. — Больше ни слова не скажу, даже когда на тебе наручники защелкнут.
— Твоими стараниями, — буркнула я.
— Варька, но у тебя же есть алиби! — вмешался Генрих. — В издательстве ведь подтвердят, что ты сделала эти макеты всего за три дня? Как я понимаю, за меньший срок их сделать физически невозможно. Значит, у тебя не было времени заниматься убийствами.
— А что, убийств было несколько? — подал голос Прошка, тут же забыв о своем обещании. — При нас говорили только про Анненского. Варька, ты еще кого-то порешила?