— Вот, извольте, — все так же суховато сказал каперанг, выпрямляясь. — Всё, как договаривались…
В силу все той же сложной натуры он не в руки Смолину вещички отдал, а поставил на шаткий журнальный столик. Повертев в руках старинную серебряную солонку, серебряный портсигар (дореволюционный, но без особых наворотов) и серебряную хлебниковскую вилку, Смолин отложил их — и так знал прекрасно, как-никак, из его собственных закромов извлечены. Встал, протянул деньги:
— Вот, извольте пересчитать.
— Благодарствую, я вам доверяю, — с неким скрытым сарказмом отозвался обнищавший морской волк, взял деньги и засунул их в карман брюк, не считая.
Кока, притворявшийся, что увлеченно разглядывает большие цветные фотографии военных кораблей советской эпохи и какого-то экзотического побережья, сплошь заросшего пальмами, повернулся к ним, многозначительно, нетерпеливо уставясь на Смолина. Казалось, у него даже кончик носа малость зашевелился.
— А вот насчет других вещей с вами Константин Корнеевич хочет побеседовать, — сказал Смолин морскому волку, небрежно рассовывая «покупки» по карманам. — Константин Корнеевич, я вас в машине подожду…
— Сделайте одолжение, — буквально отмахнулся Кока, уже не глядя на него.
…Поскольку Глыба имел твердые инструкции хотя и торговаться в меру, как положено даже гордым морским волкам, но все же не ломаться до бесконечности, негоция завершилась быстро: уже через четверть часа Кока показался из подъезда, сияющий, словно начищенная зубной пастой серебряная ложка. Плюхнулся на сиденье рядом со Смолиным, улыбаясь мечтательно, прямо-таки одухотворенно.
— Судя по вашему виду, все прекрасно устроилось? — спросил Смолин.
— Прекрасно, — отозвался Кока, все еще пребывая в некоем сладостном расслаблении. — Даже по ценам я его подвинул, не ощутимо, но все же… Вряд ли этот лапоть понял, что у него валялось в серванте столько лет…
— Да где уж им, совкам, — отозвался Смолин с надлежащей дозой презрения к совкам и профессиональной солидарности к своим. — Вас домой забросить?
— Если не трудно.
— Да что ж тут трудного… — протянул Смолин, трогаясь.
Высадив Коку в центре (тот снимал квартиру в довольно престижном доме, поганец), Смолин вежливо распрощался с собратом по ремеслу — глаза бы на него не смотрели, урода! — и как ни в чем не бывало вывел машину со двора. Однако далеко не уехал — метров через сто остановился на обочине, благо запрещающего знака там не имелось, достал телефон и, когда отозвались, сказал кратенько:
— Можно собак спускать…
— Понял, — азартным голосом отозвался Багров. — Незамедлительно, уж будьте уверены!