– На постоялом дворе оставил, – признался тот. – И денег дал на содержание. Лошадка-то неплохая.
– Верни ее Сэнхану, – распорядилась Хелит на прощанье. – А то ведь ославлю как конокрада.
Из вредности говорила, потому что в любом случае не стала бы обрекать породистую кобылу на блуждание в зимних горах. Все равно пришлось бы где-нибудь бросить. Итки утверждал: идти придется по таким узким тропам, что не каждый взрослый мужчина сумеет их одолеть. Сам дэй’о телосложением тянул на худосочного недоразвитого подростка. Сплошные мослы и кости, в чем только душа держится. Естественно, они оделись потеплее, взяли припасов, но никто не верил в то, что леди Гвварин вернется. И почти всех такой вариант устраивал. Не станет Хелит – сойдет на нет гнусное пророчество.
Грустная получилась у далаттской владетельницы армия – она сама да уродец-дэй’о. Хорошо, хоть не приняты средь униэн бессмысленные истерики относительно целесообразности поступков взрослых мужчин и женщин. Каждый вправе сам решать, как ему распоряжаться своей жизнью: жертвовать собой или беречься, отдавать или брать. На то ты и разумное существо, чтобы понимать меру ответственности. И пусть весь Чардэйк, его могущественный Повелитель, Верховный Вигил и тысячи тысяч неистовых дэй’ном даже и не подозревали о том, что Хелит Гвварин объявила им войну, но так оно и было на самом деле. Она не стала кричать в сторону Лотримарских гор сквозь ледяной ветер пресловутое «иду на вы!» и не разразилась высокопарной речью перед строем далаттских рыцарей. Зачем, если все решится не здесь и не сейчас?
Драконье Око неумолимо кралось в родное созвездие. Остальные звезды холодно взирали на происходящее действо, а обе луны так и вообще плевать хотели на грядущее светопреставление. Они проносились по ночному небу, всецело занятые друг другом и своей вечной игрой в догонялки. Бродячая звезда подгоняла путников вперед, не давая им расслабиться и забыть о главной цели. Благо, короткие зимние дни сгорали быстро, точно пересушенный хворост, а долгие холодные ночи курились тьмой неторопливо, как кадильницы ангайских первосвященников.
– Кем была твоя мать, Итки?
– Не помню, госпожа моя.
Белый иней на белых ресницах, воспаленные веки ночного зверька.
– Знаешь ли, кто твой отец?
– Понятия не имею.
– Неужели тебе все равно, дэй’о?
– А что я могу изменить?
У таких, как Итки, не может быть никакой родни, это привилегия благородных. Кто знает, может, он сын какой-то принцессы? Хотя… сомнительно. Тогда его попросту удавили бы еще в колыбели. Он вырос среди отверженных при Драконовом Храме, с самого раннего детства прислуживал жрецам. У них имелась только одна мать – всесильная и милосердная Заступница, за одно только упоминание имени которой жрецы могли заживо содрать кожу с еретика. И неоднократно такое проделывали. Итки просто умел держать язык за зубами. Умел он уворачиваться от тяжелой руки Главного Жреца, а также угождать оному в любой прихоти. Слава Заступнице, старый желчный дэй’фа слыл аскетом и укротителем плоти.