Рыжего бросило в жар. Он почувствовал, как по лбу и щекам текут горячие капельки пота. В голове низким колокольным гулом звучал голос отца: «Береги! Береги! Береги ее!»
Мэй отъехал дальше по берегу от образовавшейся промоины.
– Сванни, не подведи меня! – попросил он.
Вороная без страха, мягко, но уверенно ступила на затрещавший лед.
– Отлично! Молодец!
И не дожидаясь, когда мелкие трещинки под ее копытами разойдутся в разные стороны, погнал лошадь вперед, понимая, что не успевает. Убийца настигнет девушку раньше, чем окажется в досягаемости меча. Из-под копыт Сванни полетело в разные стороны снежное крошево. У Мэя в ушах свистел ветер, стучали зубы в ознобе, а сердце… оно оледенело.
«Все, что угодно! Слышите – все! Читающая… чужой мир… королевский венец… Я сделаю все! Я взойду на погребальный костер! Только дайте мне несколько мгновений! Несколько лишних мгновений!»
Время стало вязким и горячим, как расплавленное стекло…
Хелит достала какую-то длинную палку.
Убийца остановился.
Мэй изо всех сил натянул поводья. Спрыгнул из седла.
Убийца вырвал шест из рук девушки и замахнулся для подсечки…
«Примерно 50 ниррэ.[26] Попаду. Должен попасть», – подумал Рыжий, натягивая широкую тетиву и вкладывая болт.
Быстрый удар по ногам. Хелит упала на спину.
Мэй прицелился.
Нэсс с мечом стал наклоняться к девушке.
«Руки! Нельзя дрожать!» – приказал себе Рыжий, задержал вдох и плавно спустил крючок.
Темный силуэт на фоне низких облаков покачнулся и стал заваливаться на бок…
Болт вошел ему точно в ухо, но Чужой этого даже не понял. Он умер мгновенно, и ему не было больно. Совсем.
Сказано было: «Когда ты уйдешь тропою вещих снов навстречу смерти». Ктали-Руо не лгала. Вещий сон сбылся, но Рыжий Отступник сумел переиграть его по-своему, сломав стальной хребет неизбежности одним выстрелом. Он склонился над Хелит, помогая подняться, а потом прижал к себе крепко-крепко, строго следуя совету Финигаса. Мэй хотел что-то сказать – успокаивающее, ласковое, но оказалось, он растерял все слова, пока мчался на выручку. Раскатились они, разбежались в разные стороны по весеннему льду, весело подпрыгивая, канули в прорубь и упали на дно. Забыл Рыжий Мэй, как следует браниться и как просить прощения. Вылетели из головы все слова любви и радости. Он мог лишь бесстыдно шарить руками по ее плечам, спине и бедрам, на ощупь убеждаясь в здоровье и благополучии любимой. Чуткие пальцы свидетельствовали – жива! Губы и глаза тоже не лгали – теплая макушка, пахнущие чем-то сладким волосы, мокрые ресницы…
«Она живая! Живая!» – безмолвно кричало обезумевшее от радости сердце.