– Глайрэ’лиги всегда под себя гребли, – напомнил князь Аларинка, одаривая Волчару ехиднейшей своей усмешкой. – Им только дай добраться до королевской казны.
Тому бы в драку, да кто ж против Сайнайса пойдет? Не успеешь охнуть, как ни одной целой кости не останется.
Лайхину пришлось только зубами скрипеть.
– Хватит! – рыкнул Мэй. – Надоело!
Ему и в самом деле надоела эта игра. Детская хитрость Высоких Лордов заслуживала только насмешки. Но смеяться Рыжий не торопился. Виданное ли дело, чтобы Сайнайс и Волчара со свитой без всякого словесного сопротивления легко поклонились и поспешили ретироваться? Словно Мэй уже надел венец.
Мэйтианн застыл на месте, потрясенный и совершенно сбитый с толку.
«Что же это получается? Вхожу в роль? – подумалось ему. – Получается, если все вокруг скажут тебе тысячу раз: «Мой государь», то начинаешь верить в свое величие?» Мэю всегда казалось, что королем должен быть особенный человек, обладающий мощным и гибким умом, обостренным чувством справедливости, но не жестокий; дипломатичный, но не лжец. К тому же иметь авторитет у подданных и военный талант. А себя таковым Рыжий не считал. Нет, разумеется, заслуги имелись и немалые, особенно в том, что касается ратных подвигов. Но, боги, как же всего этого мало!
Он шел по коридорам цитадели кружным путем, специально удлинив путь, пытаясь собраться с мыслями. Хелит говорила, что в ее мире существует поговорка: «Каждый сам кузнец своего счастья». Интересное высказывание. Если так, то, принимая из рук молодого Гваихмэя платиновый венец, Рыжий ковал себе вовсе не счастье, а погибель. Ведь исполнится третье условие, и тогда Хелит сможет идти к Читающей… Что будет дальше, Мэй думать не хотел. А если он останется без Хелит?!
Лойс! Может быть, ты знаешь?! Или родиться в лойсов день означает только одно – быть проклятым с мига своего появления на свет? Почему он обречен вечно жертвовать всем, что имеет? Тогда в Мор-Хъерике он не понимал, что теряет, но теперь-то все иначе.
Два молчаливых стража распахнули настежь двери в церемониальный зал, который во все века потрясал воображение простотой и величием. Серый полированный с золотистыми прожилками камень на полу. Стены, покрытые снизу доверху удивительными по красоте и совершенными по исполнению барельефами. Тут тебе и битвы времен Первого Царства, и лики королей униэн, и изысканные узоры. А в узкие, не шире локтя, высокие окна, забранные бледно-синим и золотисто-желтым стеклом витражей, лился свет, разрезая пространство холодными и теплыми лучами-клинками.