Больше всего он смахивал на полуободранную сосиску. Рут, ведь в дряблом члене нет ровно ничего эротичного, правда? Я все вспоминала, как держала петушок Клайва, когда учила его пользоваться унитазом. Мало-помалу после мегаусилий началось многообещающее шевеление, но тут на кровать прыгнула чертова кошка, и он опять обмяк, как пропоротая покрышка. О боги! Потребовалось еще полчаса, и все это время я думала, что он опоздает на свидание с клиентом и, быть может, потеряет заказы мясной фирмы «Оксо». Ну в конце концов мы кое-как, но осуществили. Ты бы подумала, что пали стены Иерихона. «Тебе было хорошо?» — спросил он с надеждой, едва отдышался. «О, чудесно!» — ответила я. На самом же деле чудесно я чувствовала себя потому, что заставила его почувствовать себя так, как он заставлял чувствовать стольких женщин — что они просто средство для приятного облегчения. Гарри меня тоже заставлял чувствовать себя так. Что же, женушка наносит ответный удар. За грехи мужа расплачиваются соседи.
Он ушел, точно школьник, отведавший директорской трости. Я услышала, как «ягуар» с ревом унесся по улице. И тут мне вдруг вспомнилась Мирна. Помнишь в школе? Мы еще стояли на стреме у «для девочек», пока она позволяла мальчикам подглядывать ей под юбку. Пенс — в колготках, шестипенсовик без них. Потом она взяла и вышла замуж за… за как бишь его там… за этого морковно-рыжего банкира, пошла ва-банк', и тут же исчез красный лак для ногтей: «Он говорит, похоже на кровь». Затем последовали длинные ногти: «Когти». И никаких браслетов по локоть:
«Слишком вульгарно». Никаких декольте до половины грудей: «Вызывающе». А каким взглядом он ее прожигал, если на вечере она немножко давала себе волю. Он проутюжил ее, если помнишь, и тут же бросил, потому что она уже не была той женщиной, на которой он женился.
Когда Морис ушел, я целую вечность лежала в ванне. Гидротерапия. Потом посмотрела в зеркало на нежную миниатюрную блондинку с кроткими голубыми глазами, чей муж поступил с ней непростительно, и я подумала: ты именно та, кого Морис и ему подобные называют «кастрирующей сукой».
Ах, Рут, кто бы подумал, что кастрировать так легко!
Итак, после полудня, после Мориса, после олуха. Ты готова для следующей главы моего дня?
Первые часы я готовила рисунки. Вот тут как раз время сказать тебе, что я внезапно получила работу — и сколько! (Приходится признать, насколько права была в школе старая Сова, когда распространялась о том, как женщинам необходима творческая работа, чтобы найти удовлетворение в жизни. Господи, как мы жалели и презирали этих старых куриц, подправляющих, марающих, чтобы дать выход невостребованной сексуальной энергии. Ну, вчера я сама была Совой.) Заказы от Билла, архитектора, мужа чертовой Нины (о нем побольше потом). И, представь себе, от Кевина, кинорежиссера с пристрастием к пустоголовым секс-бомбочкам. Он оказался очень милым, бабником — ты просто не поверишь, — но галантным по-неотесанному: мальчишка из Ист-Энда, пробившийся наверх, и все прочее. Вероятно, работать с ним — сущий ад: режиссирует с кушетки для проб актрис на роли и т, д. Его фильм изнасилования каждую вторую минуту, что-то вроде жизни, которую он ведет в № 2. Господи, ну и энергия же у него!