Совсем еще мальчик, но жутко хорошенький.
Копна черных курчавых волос и пикассовские глаза. Знаешь, Джейнис, я не самое лучшее знакомство. Как ты думаешь, о чем я подумала сразу же? Не: «Нравится ли мне этот парнишка?»
Не: «Нужен ли мне игрушечный мальчик на вечер?» И даже не: «Куда мне его отвезти?». Знаешь, самый первый вопрос, который я себе задала, даже еще не сообразив, что хочу его, был:
«А я захватила с собой презерватив?»
Да, захватила, хотя юный сатир не знал, что это такое, и упорно утолщался всякий раз, как я пыталась надеть его, куда следовало. Не исключено, что я наградила его боязнью кастрации на всю жизнь. А когда я, наконец, добилась своего, он не знал, куда его сунуть, и я поняла, что чувствует корова, когда фермер тычет в нее палкой. Несомненно, это был его «первый опыт», и настолько травмирующий, что, боюсь, как бы он не оказался и «последним». Бесспорно, обстановка не содействовала спокойствию его духа: дело же было в церкви. Я еще никогда в церквах не трахалась. И все время твердила себе: «Это не кощунство. Я же еврейка». Впрочем, церковь была заброшенная. Как, по-твоему, это что-то меняет? В конце концов он таки умудрился с протяжным стоном, будто испускающий дух воин, — и к лучшему. Я услышала звук приближающихся голосов, явно немецких, так что нам пришлось молниеносно одеться и начать любоваться фресками.
Полагаю, тебе хочется знать, наслаждалась ли я.
Не слишком, вынуждена я признать — ни музыки сфер, ни комет, мелькающих под моими веками.
Восторги развращения юности, как я поняла, во многом остаются теоретическими. Я все время думала:
«Пирс справился бы куда лучше», — и это меня раздражало. Ведь в минуту супружеской неверности полагается испытывать нечто другое, правда же?
Потом он был очень мил и держал меня за руку, пока водил по всем другим церквам. Не уверена, из благодарности или в надежде повторения в каждой из них. И тут возникла проблема, как, черт возьми, избавиться от него. Сделать это, обойдясь без жестокости, было не просто. Но охотник-собиратель превратился в комнатную собачку.
Я сослалась на всегда выручающую головную боль, а утром мне пришлось покинуть отель на заре, чтобы избежать сцены с Ромео. Ведя машину назад в Афины, я все время думала: «Это же нелепо! Мне тридцать пять».
От твоей нехорошей подруги с любовью и синяками, Рут.
Речное Подворье 1
Лондон W4
22 октября
Рут, миленькая.
Все так замечательно! Я даже не знала, что могу быть такой счастливой. Все грозовые тучи рассеялись. Я просто жажду рассказать тебе про дом. (По-моему, я рассказала тебе обо всем, кроме дома.) Ну, во-первых, я его люблю. Архитектор из № 7 (мой меценат!) довольно занудно объясняет мне, что стиль — ранневикторианский, но еще сохранивший легкость георгианских пропорций (чего не скажешь о его жене с ее пропорциями нефтяной вышки). Как бы то ни было, это подразумевает высокие окна, большие стекла, красивый портик и узкую прихожую. Зато передние и задние комнаты были соединены в одну огромную гостиную, куда солнце светит в обоих ее концов (не одновременно). Наверху три спальни — одна малюсенькая — и ванная, примыкающая к супружеской спальне (что делает меня супругой, а не любовницей твоим советам вопреки, верно?).