— Не обращай внимания, — я мирно улыбнулся. — Сколько людей, столько и мнений. Может, прав ты, а может, и я. Нас некому рассудить, поэтому не будем зря спорить.
Возница подозрительно посмотрел на меня. Определенно, он считал, что я не просто так потрепал языком. Наверняка ему казалось, что в моей болтовне есть хотя бы грамм какого-то тайного смысла.
— Ты говоришь такие дикие вещи... — пробормотал он. — Но если бы ты смог доказать хоть одно слово.
Я понял — он очень хотел бы услышать, что есть такие доказательства.
— Неужели ты сам не понял, что Башни, существующие вечно, — это полная ерунда? — тихо проговорил я. — Сами они выросли, что ли? Да на них же заклепки видны!
— Подъем, — протяжно прокричал староста, ударив ложкой по котелку. — За работу!
— Я найду тебе доказательства, — пообещал я вознице, вставая. — Не сейчас. Может, очень не скоро. Но найду обязательно.
Пора остановиться. Пора перестать плыть по течению и начать грести самостоятельно. Зачем я здесь? Почему не стремлюсь обратно? Какова моя миссия? Ни один из этих вопросов не заставлял мои мысли биться сильнее, а тело — действовать. Однако вопросы нужно решать. Потому что нельзя до скончания дней выносить навоз из конюшен, мечтая о каких-то неясных переменах. Их не будет, пока я не начну шевелиться.
Но как? Что делать? В каком направлении идти, с кем разговаривать, какие вопросы задавать? Я беспомощен, как слепой перед раскрытой книгой. Я в положении лягушонка, который не успел заползти в нору на зиму и оказался один на выпавшем снегу.
А потому меня влечет течение. Оно сильное и спокойное. Я плохо питаюсь, но не умираю с голоду. Я живу в грязи, но могу смывать ее каждый вечер. У меня нет друзей, но есть с кем поболтать. У меня нет будущего, но разве недостаточно настоящего?
Течение влечет. Берега нет. Да и не очень-то он нужен.
Подобные размышления бродили у меня в голове, когда я сидел на крыше башенки и смотрел на уходящее за горизонт солнце. За спиной небо уже потемнело, и можно было разглядеть, как вспыхивают миллионы таинственных огоньков на склонах далеких гор. Их мерцание было призрачным, неверным, почти неуловимым. Так иногда вспыхивает морская волна ночью — и не можешь понять, сверкнули ли там тела крошечных существ или просто показалось.
Отсюда мне хорошо были видны и несколько аэройдов, рыскающих далеко-далеко, над горами. Я не боялся их. Одиночные аэроиды не страшны Городу, живущему под защитой Башен.
Городские улицы за забором напоминали берег моря после отлива. Чувствовалась остаточная энергетика схлынувшего людского потока. Теперь лишь изредка можно было увидеть работника, ковыляющего домой, или женщину с тяжелым тюком на плече, или торговца с тележкой. Я смотрел на них и думал: «Они такие же, как и я. Вернее, я стал таким, как они».