Поужинав, отец рано ушел со своими билетами по барам, и тогда я тоже ушел из дома, не сказав ничего матери. Я пошел в кофейню, смотрю — все уже там, есть и два новеньких парня, Мустафа им рассказывает обо всем. Я сел, не привлекая к себе внимания, и стал слушать: да, говорил Мустафа, мир хотят разделить две супердержавы, еврей Маркс врет, потому что миром правит не то, что он называет классовой борьбой, а национализм, и самая националистическая страна — Россия, и самая империалистическая — тоже. Потом он рассказал, что центром мира является Ближний Восток, а центром Ближнего Востока — Турция. И огромные силы руками своих агентов устраивают провокации и споры о том, кто мусульманин, а кто — турок, чтобы разделить нас, уничтожить наши ряды, сплотившиеся против коммунизма; эти агенты везде, к сожалению, они могут быть среди нас, говорил он, даже среди нас Тогда все некоторое время помолчали. Затем Мустафа рассказал, что мы всегда были заодно и поэтому мы можем заставить империалистических обманщиков и клеветников-европейцев, которые называют нас варварами-турками, харкать собственной кровью, а мне показалось, что я слышу наши звонкие голоса, от которых христиане дрожат холодными зимними ночами. Потом я вдруг сильно разозлился, потому что один из двух новеньких, глупеньких юнцов, примкнувших к нам. сказал:
— Братишка, а если у нас тоже найдут нефть, мы станем богатыми и наша страна будет развиваться, как у арабов?
Можно подумать — все ради денег, все ради материальных благ! Но Мустафа — терпеливый, он опять стал объяснять им, я уже не слушал, знаю я все эти разговоры, я уже не новенький. На столе лежала какая-то газета, я взял, стал читать ее, заглянул в раздел объявлений о приеме на работу. Мустафа сказал новеньким, чтобы они поздно вечером пришли сюда. Они почтительно попрощались и ушли, чтобы показать, что усвоили, что дисциплина — это бесконечная покорность.
— Вы сегодня вечером будете заборы расписывать? — спросил я.
— Да, — ответил Мустафа. — Вчера вечером тоже расписывали, а ты где был?
— Дома, — сказал я. — Занимался.
— Занимался? — переспросил Сердар. — Или караулил кого-то?
И гадко хихикнул. На него я внимания обращать не собираюсь, но я испугался, что Мустафа воспримет все всерьез.
— Я сегодня утром застукал его перед пляжем, — сообщил Сердар, — за девчонкой одной следил. А девчонка из богатой семьи, он в нее влюбился. И расческу у нее украл.
— Украл?
— Послушай, Сердар, — начал я, — только вором меня не называй, а то поссоримся!
— Ладно, а что — девчонка сама, что ли, расческу тебе дала?