Мария торопливо встала и выбежала на крыльцо. Перед домиком Симона мелькали силуэты людей и лилась по траве яркая полоса света.
Мария тихонько сошла с крыльца и, пробираясь меж кустов, словно ничего не сознавая, направилась к домику Симона. Сердце ее билось так сильно, что прямо становилось трудно дышать; наконец, она притаилась за деревом в нескольких шагах от дома.
В дверях стояло несколько человек, просто одетых. В глубине дома заметна была чернокудрая голова Марфы. Слышались кашель Лазаря и голос что-то доказывающего Иуды.
Когда Иуда умолк, люди расступились, и она увидела сидевшего между братом и Симоном незнакомого человека. Она узнала его. Это был Иисус.
Склонившись немного, он снимал сандалии, потом бросил их на пол и стал растирать рукой опаленные ноги. Подняв лицо, Иисус смотрел прямо перед собой, и Марии казалось, что он видит ее и улыбкой своей призывает ее к себе.
Как вихрь, ворвалась Мария в комнату и с криком: «Спаситель!» упала к его ногам. Роскошные руки в золотых запястьях охватили его колени, прекрасная голова склонилась к глиняному полу.
Удивление охватило всех, и вдруг чудный, одуряющий запах наполнил комнату; Мария вылила розовый бальзам на ноги Иисуса, сорвала со своей головы сетку и заревом распустившихся волос, вздрагивая от переполнявших ее грудь рыданий, стала вытирать ими усталые ноги Иисуса.
Иисус склонился над ней, поднял ее, положил ее голову к себе на колени и сказал мягко:
— О чем же ты плачешь еще?.. Симон, который только теперь узнал Марию, шепнул ему предостерегающе:
— Учитель, это Мария из Магдалы, сестра Лазаря и большая грешница.
Иуда добавил раздраженным тоном;
— Лучше бы продать это масло, а деньги раздать бедным.
— Не плачь, — успокаивал Иисус Марию, а когда она робко взглянула на него испуганными глазами, он, пристально смотря в них, сказал:
— Ты мне ничего не говорил, Лазарь, что у тебя есть еще сестра, и такая прекрасная, — а затем, повернувшись к Симону, заговорил несколько проповедническим тоном; — Прощаются ей грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кто мало любит, тому и мало прощается. Я пришел к тебе, Симон, а ты пожалел мне воды омыть ноги; она слезами своими омыла мне ноги. Ты не умастил маслом главу мою, а она драгоценным миром помазала ноги мои и этими волосами, мягче шелка, драгоценнее золота, отерла их. Не тревожься и ты, Иуда, ибо нищих вы всегда будете иметь с собой, а меня не всегда. Ходили вы со мной долго, слышали вы меня много и все сомневались и спрашивали, кто я. Раздумав много, пошли вы вослед мне, а эта девушка, едва только утром увидала меня, в тот же вечер, повинуясь голосу сердца, припала к моим ногам. Иди и усни теперь; измучил сердце твое этот день. Пойдем и мы на отдых, потому что ничего уже более лучшего не может встретиться нам в этот день.