Эмма открыла глаза, скользнула рукой под рубашку Пьера. Пальцы гладили его грудь, касались живота, остановились, продолжали свое грациозное движение.
Когда Пьер хотел поцеловать ее грудь, она упала на кровать. Он пытался поднять ее.
– Эмма, – прошептал он, – поднимись!
Она не спрашивала почему. Пьер помог ей встать и стал раздевать ее. Она смотрела на него затуманенным взглядом. Каждый жест, каждый взгляд Пьера внушал ей желание. До сих пор она не испытывала ничего подобного. Он словно угадывал ее желания, будто был ею.
– Ты – мечта любой женщины, – тихо сказала Эмма.
Не зная, понял ли он ее слова, она безотчетно хотела, чтобы он почувствовал переполнявшее ее счастье.
Пьер опустился на колени и стал неистово целовать ее. Когда он ласкал ее ноги, почувствовал на своих волосах легкие дрожащие пальцы Эммы. А когда поднял к ней лицо, губы Эммы растаяли на его губах, потом смотрел, как подрагивают ее серьги. Пьер впервые увидел их вблизи. Элитное украшение ручной работы. Почему-то, глядя на эти серьги, он подумал: наконец-то Эмма предстала перед ним в своем первозданном виде – настоящей женщиной, которую он всегда желал. Она отзывалась на каждое его прикосновение.
Когда на кровати Дэна Баретта он вошел в нее, сверкнувшее видение – образ хозяина «Контролвэр» – как вспышка, возник перед ним. Пьер занимался любовью с женщиной, которую Баретт любил до него и, может быть, на той же самой кровати. Странная непристойная картинка пронеслась перед глазами: Баретт записывает любовные стоны Эммы.
Может быть, он записал ее крик во время оргазма на МРЗ, так же как записал, как она произносит «Ленотр», «ноль» и «один»? Может быть, ее теперешний крик включит сейчас, через несколько секунд, последовательность фотографий или чувственную музыку? Мысли Пьера путались.
Эмма сейчас не кричала, она стонала. Он любил эти любовные стоны. На пляже Манвье он не мог сопротивляться их особому магнетизму.
Пьер положил Эмму на край кровати, она села на него.
Так она сидела, закинув назад голову, опираясь на руки, призывно напрягая грудь. Он взял ее за бедра, подаваясь вверх, чтобы проникнуть в нее глубже. Ощущение было таким сильным, что ему казалось: это она проникает в него, а не он. Она как будто брала его.
Пьер подумал, не вызвано ли это желание ощутимым страхом смерти? Или желанием ее отрицать.
Смерть. Любовь. Любовь до смерти. Смерть от любви. Оба слова перемешивались в гибельных и безумных метаниях. Эмма кусала губы, желая скорее дойти до точки, – напряженная, пылающая, умоляющая.
Он смотрел на ее лицо и наконец-то почувствовал, как его заполняет томительное наслаждение. Поцелуй заглушил их крик.