Катрин говорила медленно, почти как священник, открывающий Пятое Евангелие.
– Бесконечное движение! Вы понимаете, Дэн? Абсолютная гармония… Неужели не видите?
На этот раз я понял, но дал ей высказаться.
– Золотое сечение в архитектуре – высшая мера элегантности. Но его используют не только поэтому. Правда, если Ленотр рискнул его использовать, он ссылался не на какую-то непонятную мысль, но хотел завершить триумф «короля-солнце». Кроме того, позволил монарху реализовать мечту об абсолюте. Предложил с помощью идеального размещения боскетов и лестниц бесконечный вид на деревню. Иначе говоря, он предложил бесконечность человеку, который считал, что ему принадлежит власть от Бога, что он представитель божественного на Земле! В каком-то смысле он показал ему, что Бог существует!
Она сияла. На землю быстро вернулся я:
– Катрин, вы слишком торопитесь. Вполне согласен, что золотое сечение позволило внести бесконечность, но это не формула, которая доказывает бытие Бога! Наоборот!
– Признайте, поразительно, что Ленотр его использовал.
– Несомненно.
– И что сложно представить, что он сделал это по приказу короля, верно?
– Послушайте, Катрин, подумаем позже. У нас осталось всего полтора часа. Давайте сфотографируем бумаги, сколько успеем, а потом составим опись.
Я следил за временем. Открытие Костелло, казавшееся Катрин таким экстраординарным, ничего не говорило нам о положении статуи Аполлона и, если оно и позволило внести «бесконечность в человечность», все равно не имело никакого отношения к какой бы то ни было формуле, доказывавшей бытие Бога. Я начинал спрашивать себя, на самом ли деле Костелло нашел революционную теорему среди фонтанов и партеров. Монашеский труд на коленях в аллеях парка с рулеткой в руке принес ли другие результаты, помимо золотого сечения в расположении садов, что само по себе уже открытие? Папки, в которые мы еще не заглядывали, должны содержать и другую информацию. Но раз не хватает времени, лучше было удовлетвориться фотографированием.
– Вот идиот, не мог загрузить все в компьютер! – не выдержал я, склоняясь над документами, чтобы сфотографировать. – Может, он был и отличным садовником, но, вынужденный копаться в бумажках и ползать в садах, он не дал никому себя понять. Бедный старикан!
Реплика Катрин, последовавшая в ответ, прозвучала грубо. И взгляд был только что не угрожающий.
– Кем вы себя мните, месье Баретт?
До сих пор помню этот момент. Внезапно напрягшиеся черты Катрин Страндберг, руки, скрещенные на зеленой рубашке. Низкий, почти мужской голос. Ничего общего с нежной Красной Шапочкой из Стокгольма. Словно, напав на Костелло, я вызвал у нее реакцию немедленной защиты. В этот момент я почувствовал, что она любила этого мужчину. Самое меньшее «бегло».