– Нет.
– А куда он выходил, вам не известно?
На что мне было отвечено: он, Андрей Кузьмич Колодин, управляющий гостиницы, не имеет чести принадлежать к полицейскому корпусу и слежку за кем бы то ни было считает ниже своего достоинства. Я подавил в себе желание наговорить ему неучтивостей и сказал, что мне необходимо осмотреть 38-й номер.
– Мы уходим? – встрепенулась Изабель, которая, судя по всему, смертельно скучала.
– Пока нет, – отозвался я. – Сначала мне надо понять, что именно Стоянов здесь делал.
– Стоянов? – недоумевающе посмотрела на меня мадемуазель Плесси.
– Да, вы разве не поняли? Постоялец гостиницы никакой не Карел Неделя. Он болгарин, только болгары кивают, когда хотят сказать «нет». А Стоянов – болгарин.
– Какой вы умный! – восхитилась Изабель. – Уверена, ваша жена гордилась бы вами!
Я, хотя и считаю себя сдержанным человеком, при ее замечании вспыхнул до корней волос.
– Прошу, – молвил управляющий.
И распахнул дверь...
После подобных фраз читатели романов обыкновенно предвкушают, что в следующей строке обнаружится спрятанный под кроватью труп или тело убитого, в эффектной позе лежащее аккурат посередине комнаты, и тому подобные вещи. Скажу сразу же: я, хотя и осмотрел номер самым внимательным образом, абсолютно ничего в нем не обнаружил. Ни трупов, ни оружия, ни взрывчатки, ни даже чертежей на голубой бумаге. Я обернулся к Колодину.
– Вам случаем не известно, куда именно направился господин Неделя после того, как покинул вашу гостиницу?
– Нет. Он заплатил по счету и освободил номер, только и всего.
Что ж, вполне разумно после того, как он ухитрился обронить на месте преступления довольно важную улику. Но почему он все-таки задержался здесь? Ждал кого-нибудь? Кого? Может быть, Леманна?
Изабель Плесси подошла к окну и, достав веер, принялась им обмахиваться.
– Какой отсюда очаровательный вид! – звенящим от восторга голосом проговорила она.
Машинально я взглянул в окно. Увы, в виде за ним не было ничего очаровательного. Унылая улица, а напротив – какая-то гостиница.
– Это «Париж», – поторопился объяснить управляющий. – Скверное заведение, куда хуже нашего. А насекомых – не счесть.
«Париж»! Так вот оно что!
– Скажите, – быстро спросил я, – а его окна просматриваются из одиннадцатого номера? Того, который Неделе не понравился?
Во взгляде, которым наградил меня управляющий, впервые за все время заблистало нечто вроде уважения.
– В самом деле! Окна одиннадцатого выходят на другую сторону. А почему...
Но я уже заторопился к дверям.
– Настоятельно рекомендую вам, милостивый государь, никому не рассказывать о нашем разговоре. Кроме того, позвольте искренне поблагодарить вас за содействие.