– Не говори глупостей! – огрызнулась Розамунда и тотчас прикусила язычок – Извини, пожалуйста. Видишь ли, все как раз наоборот: такие дети нуждаются в этом гораздо больше "нормальных".
– Возможно, ты права. Ты почти никогда не ошибаешься. Мудрая мама-птичка.
Приблизившись к Розамунде, отец обнял ее за плечи, и она чуть не выкрикнула:
– Не смей! Сегодня мне меньше всего нужно ваше сочувствие, а тем более похвалы за мудрость и материнскую заботу! Осточертело корчить из себя "маленькую маму", опекая тебя, Дженнифер и… Господи, как же я от вас устала!
До чаепития Майкл Брэдшоу трижды показывался на горизонте – во всяком случае, столько раз его видела Розамунда. Увидев, как он снова уносит домой ребенка, девушка решилась. Надо что-то делать. Так он никогда не заработает на жизнь.
Поэтому, когда они сели пить чай на лужайке, в тени мельницы, она без подготовки выпалила:
– Завтра приведу ее сюда.
– Ох, нет, Рози! – Дженнифер не донесла до губ чашку. – Я этого не вынесу!
– Неужели не ясно, что мужчина не может целыми днями караулить дочь либо гоняться за ней по болотам?
– Это его проблема. Почему он не пригласит няню? Розамунда открыла было рот – и снова закрыла.
Действительно, почему? Дженнифер абсолютно права. От старой Мэгги никакого проку – ей не уследить за маленьким ребенком.
Тут Розамунда вспомнила голые стены Торнби-Хауза, убогую обстановку детской и кухни. Такую мебель она видела в самых дешевых меблирашках. Почему он поселился в доме, не позаботившись сначала привезти мебель? Зачем натащил всякой рухляди? И если он вправду собирается заняться земледелием, почему не обзаведется техникой, не наймет рабочих? Вместо того, чтобы размахивать мотыгой…
Вслух у нее вырвалось:
– Если тебе невмоготу терпеть ее в нашем доме, я сама завтра пойду туда. Все равно в мастерской нечего делать.
Отец заерзал, и Розамунда мысленно ругнула себя за бестактность.
Дженнифер прищурилась.
– Я бы на твоем месте не стала навязываться.
– Ну, знаешь… – Розамунда не договорила, но Дженнифер прекрасно поняла, что она хотела сказать "Кто бы говорил!"
– Ладно. Иди. Продолжай в том же духе. Но вот посмотришь – он укажет тебе на дверь.
– Неправда.
– Вот увидишь. – Уже.
Дженнифер опешила. За нее спросил Генри Морли:
– Что «уже»? Он приглашал тебя в дом?
– Конечно. Я уложила девочку спать, а потом он угостил меня чаем.
Ей бросилось в глаза потемневшее лицо Дженнифер. Ясно: ее мучит уязвленное самолюбие. Возможно, на месте сестры Розамунда чувствовала бы то же самое. Но вот от следующей реплики она наверняка воздержалась бы: