Он не поверил своим ушам.
– Известно ли вам, куда вы ее отсылаете, мадам? В публичный дом!
Это было сказано так громко и безжалостно, что Элис вмешалась:
– Мануэль, Мануэль, не забывайте, с кем вы говорите!
Он покосился на горничную.
– Не бойтесь, не забуду. – Снова глядя на старую леди, он продолжал тем же резким тоном: – Советуете ей привыкнуть? Что, по-вашему, произойдет там с такой девушкой, как она, воспитанной как леди? Она и говорит, и мыслит сообразно своему воспитанию. Ее сделала такой госпожа.
– Спокойно, Мануэль! Вы забываетесь! – опять встряла Элис.
Он едва не послал ее к черту, но старая леди вовремя взяла слово:
– В таком случае, она должна быть благодарна за семнадцать лет, проведенных в довольстве. Не всякой, рожденной на дне, улыбается такая удача.
Он смотрел на нее, все еще не полагаясь на слух. Немного погодя он бесстрастно спросил:
– Вы не подумали, что они могут встретиться? Вдруг мисс Аннабелла никуда отсюда не уйдет? Они могут нечаянно столкнуться.
Ответ старой леди прозвучал не сразу. Наконец она молвила:
– Это ничего не изменит. Моя дочь не узнает ее. Она лишилась рассудка.
Элис внимательно посмотрела на свою госпожу. Та добавила:
– Можете передать это девушке. И кончим на этом.
Он еще некоторое время рассматривал ее. Как холодны, как бесчеловечны эти дамы! Нет, лично он предпочитает женщин с Крейн-стрит.
Мануэль отвернулся от нее и покинул коттедж. В конюшне он столкнулся с Легренджем, тому некому было отдать лошадь, и он извивался от злобы. Стоя в дверях, широко расставив ноги, он перебрасывал хлыст из одной руки в другую.
– Кажется, ты напрашиваешься на неприятности, Мануэль? – прорычал он.
– Я не хочу неприятностей, сэр. – Мануэль ненавидел сейчас всю эту породу, однако делал над собой усилие, придавая голосу почтительность.
– Где ты был?
– Гулял, сэр.
– Тебе платят не за то, чтобы ты гулял.
– Я уже отработал свое, сэр.
– Ты отработаешь свое, когда я разрешу, и ни минутой раньше, понял? Только попробуй уйти – я с тебя шкуру спущу!
Вместо ответа Мануэль взял лошадь под уздцы и повел в стойло.
Через минуту Легрендж уже орал на Армора, который утолял в доме голод собственноручно приготовленной едой.
Кучер вернулся в конюшню посеревший. Делая вид, что проверяет у одной из лошадей копыто, он тихо сказал:
– Он совершенно свихнулся. Никогда не видел его в таком состоянии. Знаешь, что шепнул мне Харрис? Константин сказал ему, что по ночам хозяин пропадает не в Ньюкасле, в игорном доме, а в Шилдсе – продолжает ее разыскивать. Мне его немного жаль – на него столько всего навалилось, что он потерял голову.