Ступеньки крыльца скрипнули под моим весом. Как тогда. Но, в отличие от прошлого раза, они скрипнули и под весом моих спутников.
Чувствуя себя как во сне, я прошла через все еще приоткрытую переднюю дверь и, повернув налево, направилась через огромный холл к бальной зале. Сейчас было светло, и, посмотрев вверх, можно было видеть, где изгиб роскошной лестницы превращался в верхний коридор. Когда-то его ограждала не менее роскошная балюстрада, но теперь часть балясин растрескалась или выпала. В углублениях резьбы до сих пор блестела позолота. В темноте я только почувствовала, что перила скользкие. Да мне было и все равно.
Бальная зала оказалась меньше, чем я помнила. Конечно, она была большая, намного больше обычных комнат, но в моей памяти она раздулась до размеров небольшой деревни, а на деле – всего лишь четыре стены да пол. Для бальной залы, наверное, даже не слишком большая площадь. Люстра в свете дня не могла скрыть свою потрепанность; в ней все еще торчали огарки свечей, а пол внизу был весь закапан воском. Мой угол, и окна в обеих стенах, которые две долгие ночи и день делили мой мир на…
Я содрогнулась.
– Успокойся, Светлячок, – сказал Пат.
Меня заранее тревожил вопрос об оковах на стенах. Я собиралась снова прикрыться щитом забывчивости: когда Пат и Джесс спросят о вторых кандалах, тех, что с обережными знаками, придется ссылаться на потерю памяти.
Оков не было вообще. Только дыры в стенах. Я чуть не рассмеялась. Спасибо тебе, Бо, мысленно поблагодарила я. Ты оказал мне услугу.
Пат и Джесс изучали дыры, одновременно Пат все так же вполглаза следил за мной. Дыры были рваные – как будто кто-то в ярости вырвал оковы из стен. Этот кто-то, разумеется, был вампиром: человеку такое не под силу. Но я догадывалась, что ярость была точно дозирована. Ярость разочарования – возможно, испуга, – или по приказу? По приказу, подумала я. Сомнительно, чтобы банда Бо хоть шаг делала без его указания. Как бы там ни было, теперь мне не нужно было рассказывать про оковы с обережными знаками.
Они, конечно же, захотели знать о происхождении второй пары дыр.
– Здесь сидела я, – ответила я, указывая на дыры ближе к углу.
– А это? – Джесс стал на колени рядом со вторым рядом дыр.
– Не помню, – автоматически отбарабанила я. Повисла тишина.
– Давай договоримся, что ли, – вздохнул Пат. – Ты прекратишь говорить «не помню» и сделаешь нам одолжение – скажешь правду: «не хочу говорить о том, что помню», а?
Последовала еще более долгая тишина. Пат смотрел на меня. Я встретила его взгляд. Прошлой ночью он задерживал дыхание, пока не посинел. Он уже решил доверять мне, даже зная, что я лгу о произошедшем. От этого на душе стало прескверно, пока мне не пришло в голову, что во вчерашней демонстрации крылся и другой смысл: не только то, что Пат, Джесс и Тео хотели доверять мне, но и то, что они понимали – иногда приходится лгать.