Он не застегнул рубашку. На его груди не было раны. Это я уже проходила. Но там был шрам.
Я слезла с кровати – встала, слегка шатаясь, подошла к нему, прикоснулась.
– Это новый, – сказала она.
– Да, – сказал он.
Мне хотелось знать ответ: откуда у вампира шрам? Попытка другого вампира добраться до его сердца? Или прикосновение губ живого человека к этой ране? Но я не стала спрашивать.
– Ты спала, – сказал он. Я кивнула.
– Все кончено. Та ночь закончилась, – сказал он. – И Бо никогда не вернется.
Я посмотрела на него. Его серое чужое лицо ничего не выражало. Если бы не глаза, его можно было бы принять за статую. Изваянную мрачным скульптором.
«Мрачным, – подумала я. – Ужасная, гротескная, невозможная».
Я отвела взгляд, чтобы он ничего не смог прочесть в моих глазах. Но он ведь говорил, что может читать только мои страхи, а не мысли.
Мне будет жаль никогда больше не увидеть Кона.
– Все заканчивается, – сказала я. – Та ночь заканчивается. Мне снился сон – снилась моя бабушка.
– Та, что учила тебя изменяться.
– Да.
Он кивнул – так, наверное, кивают говорящие статуи, – как будто это было очень важно. Это был последний, идеально точный удар резца – и статуя была завершена.
Я не собиралась плакать. Не плакала.
– Мы с тобой по-прежнему связаны, – сказал он. – Если ты позовешь, я приду.
Я покачала головой, но он ничего больше не сказал.
– Ты тоже можешь позвать меня, – сказала я.
– Да.
Я прикоснулась к новому шраму на своей шее, к шраму, который пересекался со старым, шраму в форме ошейника.
– Я потеряла ту цепочку, что ты мне дал. Прости. Я не найду путь, даже если ты позовешь.
– Ты не потеряла ее, – долгая пауза. – Она по-прежнему на месте.
– А-а-а… – только и могла я сказать. Наверное, если карманный ножик можно превратить в ключ, значит, цепочку можно превратить в шрам. С таким же успехом можно сказать, что голову трудно снять, потому что она крепко приделана. Немного раньше для Кона примерно таким же открытием стало то, что мой нож все еще может складываться.
Я осторожно сказала:
– Не хотелось бы звать тебя, зная, что ты не захочешь прийти.
Снова пауза. Я закусила губу.
– Я захочу прийти, – сказал он.
– А-а-а… – снова сказала я.
Пауза.
– В случае, если я буду в смертельной опасности? – спросила я.
– Не обязательно, – он повернул голову и посмотрел в окно, намекая, что ему пора.
Я отступила назад. Глубоко вздохнула. Подумала о булочках с корицей. И о Мэле. Подумала о необходимости спасти мир за оставшиеся сто лет, как это виделось Пату.
– Извини, – сказала я. – Я просто пыталась превратить это во что-то вроде прощания двух людей. Ты свободен.