– Сверчки, – пояснила Антуанетта, – они заглушают своим стрекотанием и цикад и лягушек.
Я облокотился на перила веранды и увидел вокруг множество светлячков, о чем не преминул сказать.
– Ах, да, светлячки – это на Ямайке, здесь их называют огненными красотками.
Бабочка, такая большая, что я сперва принял ее за птицу, полетела прямо на свечку, затушила ее и упала на стол.
– Какая большая! – воскликнул я.
– Она сильно обожглась?
– Скорее она оглушена.
Я положил красивое создание на платок и перенес на перила. Некоторое время бабочка лежала неподвижно, и в слабом свете свечей я разглядывал ее великолепную окраску, затейливые узоры на крылышках. Я легонько потряс платок, и бабочка улетела восвояси.
– Надеюсь, с этой шалуньей ничего не случится, – весело проговорил я.
– Она прилетит обратно, если не потушить свечи. Лучше так и поступим, потому что все равно светло от звезд.
Действительно, звезды светили так ярко, что на земле лежали тени от веранды и деревянных столбов.
– А теперь пошли погуляем, – сказала Антуанетта, – и я расскажу одну историю.
Мы прошли по веранде к лесенке, что вела вниз, к лужайке.
– Раньше мы приезжали сюда, чтобы избежать жары в июне, июле и августе, – говорила Антуанетта. – Я бывала здесь трижды с тетей Корой, но сейчас она болеет. Так вот, это случилось после того, как… Антуанетта приложила ладонь ко лбу.
– Если это грустная история, то не стоит рассказывать ее сегодня.
– Она не грустная, – отозвалась Антуанетта, – просто случаются вещи, которые потом всегда остаются с тобой, даже если ты на какое-то время про них забываешь. Это случилось в той маленькой комнате.
Я посмотрел туда, куда показывала Антуанетта, но в темноте смог различить только черные очертания кровати и пару стульев.
– Той ночью, как сейчас помню, стояла страшная духота. Окно было закрыто, но я попросила Кристофину открыть его, потому что по ночам бывает ветер с гор. С острова, так сказать, не с моря. Было так душно, что ночная рубашка просто липла к телу, но все-таки я заснула. А потом вдруг проснулась и увидела, что на подоконнике сидят две крысы, огромные, словно кошки, и таращатся на меня.
– Неудивительно, что ты испугалась, – заметил я.
– Но я как раз совершенно не испугалась. Это и было самое странное. Я смотрела на них, а они сидели неподвижно. В зеркале напротив я видела себя в белой ночной рубашке с оборками у ворота. Я смотрю на крыс, а те на меня.
– Так, и что же случилось дальше?
– Я повернулась на другой бок, накрылась простыней и тотчас же уснула.
– И это вся история?
– Нет, вскоре я опять проснулась, как и тогда, до этого. Крыс уже не было, но я вдруг испугалась. Я быстро выбралась из кровати, вышла на веранду и легла в гамак. Вот в этот. – Антуанетта показала на гамак, прикрепленный веревками к столбам. – В ту ночь было полнолуние, и я долго сидела и смотрела. На небе не было ни облачка, и луна сияла вовсю. Когда я рассказала Кристофине об этом наутро, она очень рассердилась и сказала, что в полнолуние нельзя спать при лунном свете.