И тогда его сердце переполнялось любовью, мощной, как волны Северной Атлантики, и сладкой, как крещендо оркестра, и он сидел в полутьме, изумляясь, как могло такое крошечное существо вызывать столь сильное чувство.
Иногда ему очень хотелось, чтобы рядом сидела Пола, разделяя с ним эти драгоценные мгновения, но он убедил себя, что нельзя требовать, чтобы все было так, как ему хочется. Просто Пола была начисто лишена материнских чувств, и было бы неразумно ожидать, что она изменится только лишь в угоду его требованиям. Он и без того уже владеет значительно большим, нежели многие другие мужчины, и уж, конечно, намного большим, чем он заслуживает, если исходить из того, что каждому причитается равная доля счастья.
Хьюго считал, что быть неблагодарным означает испытывать судьбу. Он благодарил свою счастливую звезду за то, что имеет, стараясь не думать о том, что Пола далека от его идеала жены и матери.
* * *
Если бы Хьюго знал, чем были заняты мысли Полы, он, возможно, не относился бы к ней столь снисходительно. Потому что Пола была одержима страстью, овладевшей ее душой и телом, и объектом этого всепоглощающего чувства был Грег Мартин.
Что в нем было такого, не раз спрашивала себя Пола, что оказывало на нее столь сильное воздействие? Да, он красив, но она и раньше знавала красивых мужчин, никогда не испытывая при этом такого мощного завораживающего воздействия, какое она ощущала всякий раз, оказываясь с ним в одной комнате. Когда он смотрел на нее проникающим в душу, дразнящим взглядом, внутри у нее что-то сжималось, а когда прикасался губами, приветствуя при встрече поцелуем, который длился чуточку дольше, чем небрежное прикосновение, или когда танцевал с ней во время какого-нибудь светского мероприятия, она чувствовала, как вся ее плоть тянется к нему, словно крошечные металлические булавки к мощному магниту. «Ты меня завораживаешь, Пола Варна», – шепнул он однажды ей на ухо, и по ее телу пробежала дрожь, однако в тот же вечер, несколько позднее, он в сущности игнорировал ее присутствие, уделяя все свое внимание техасской красавице, которая по-прежнему была его постоянной спутницей, и было трудно поверить, что проявленный к Поле интерес не был всего лишь плодом ее собственного больного воображения.
Бывали моменты, когда Поле казалось, что он над ней смеется – а может быть, и над ними обоими, – издевается, поддразнивает, заставляет ее делать глупости и от души наслаждается всем этим.
Перепады ее настроений – от восторга до разочарования, от желания до отчаяния, – которые напрягали до предела ее душевные силы, объяснялись тем, что она никогда не знала точно, в какой ипостаси предстанет он завтра, но это заставляло ее желать его еще сильнее – сильнее, чем она когда-либо желала мужчину, сильнее, чем она вообще чего-нибудь желала раньше.